А в юности мне нравились английские романы.

 

А в юности мне нравились английские романы. Там героини в случае каких-нибудь жизненных затруднений, да и вообще по любому поводу, уходили на дальнюю прогулку по холмам или вересковым пустошам -

Там героини в случае каких-нибудь жизненных затруднений, да и вообще по любому поводу, уходили на дальнюю прогулку по холмам или вересковым пустошам — непременно на рассвете, в плаще и крепких башмаках, в сопровождении какого-нибудь старого спаниеля или сопящего бульдога. Они все были крепкие, прямолинейные, ясноглазые создания. И дома никто паники не устраивал, скандала не закатывал, а когда героиня возвращалась к утренней овсянке, какая-нибудь старая нянька или домашний резонер отмечали что, мол, весьма здорОво совершать дальние прогулки по вересковым холмам. И жизненное затруднение благополучно разрешалось с помощью прогулок и здравого смысла.
Не то было во французских романах. Там героиням некогда было гулять — quel scandale! Для моциону их выдавали замуж по расчету, они выполняли светские обязанности и ехали кататься в Булонский лес, потом в меблированные комнаты с любовником, потом любовника родители женили по расчету, все это было увлекательно, но как-то ни к чему, потому что никакого удовольствия никому от этого не было. Кроме родителей, видимо, но их, толстых парижских буржуа, все сильно презирали.
Не дай Бог было попасть героиней в русский роман — там девицы считались самыми бесправными и затравленными созданиями. Гуляли они только разок по аллеям старого парка, а дальше их норовили уморить чахоткой или запихнуть в монастырь, а то заездить требованиями приличий до полного помутнения рассудка. Иногда героинь вывозили к цыганам в ресторан, но дело непременно кончалось истерикой. Вообще было много истерики и обмороков, а удовольствия опять же никакого. Но хуже всего жилось в русских натуралистических романах, где героинь то и дело волокли куда-нибудь в подклеть, или на сенник, или в омшаник (шут его знает, что это такое вообще) и после всех этих антисанитарных совокуплений еще приходилось долго, с подробностями рожать.
Я прочитала все до одного романы, и забыла их, и только мелькнувший ночью о тиви кусочек экранизации чего-то знакомого возвращает к старой мысли о том, что жить стоит, как в английском романе — просто, ясно и здраво. А если есть по утрам овсянку с тарелки старинного фарфора и гулять по вереску в прочных башмаках, то и жизненные трудности разрешатся, и чахотка вылечится сама по себе.
«The distance is nothing when one has a motive; only three miles»!

 

Наталия Кочелаева

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *