Истории из жизни реальных людей
Мы живём с волшебными подарками любимых поэтов и писателей до момента, пока не поинтересуемся ещё и личностью автора — вот когда начинаются сюрпризы, обычно неприятные. Хуже того: часто выходит, что чем талантливей, тем гаже человек с точки зрения привычной морали.
Федор Достоевский написал верноподданническое письмо, посвящённое вдове Николая I — царя, при котором его приговорили к смерти и чуть не расстреляли. Продувал в рулетку семейные деньги и сидел без копейки, сбывал «Преступление и наказание» в «Русский вестник» главу за главой, словно дешёвые рассказы. Прятался от кредиторов за границей.
Лев Толстой перед свадьбой дал невесте почитать интимный дневник, где описывал свои похождения — прошлые романы, рутинные походы в бордель. 36 лучших советских писателей в складчину написали книгу «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина», полную вранья и панегириков великому вождю. Пушкин бесконечно таскался по бабам. Лермонтов был психопатом, мизантропом и вообще редкой сволочью.
Детские травмы, вырастающие во взрослые неврозы. Если вы читаете это — вероятно, вы такой же брат-невротик, как и я. Если искусство так трогает вашу душу, значит, вы сами потерпевший — психически уравновешенным похуй седьмая симфония Бетховена, нет в ней ничего волнующего. Их влекут вещи прозаические, вроде говяжьей отбивной.
Идея проста, как фабула «Трех поросят»: родители, которые не умеют любить себя, не могут научить этому своих детей. Дети растут с верой в то, что не заслуживают ничего, кроме презрения, равнодушия или побоев. Эстафета нелюбви передаётся от поколения к поколению. Иногда в итоге получается Рудольф Нуреев, иногда – фрезеровщик третьего разряда, и найти закономерности никто так и не смог.
Те, кого игнорировали, всю жизнь ищут партнёров старше себя — как Бальзак, например. Мать терпеть его не могла и отправила мальчика в пансион, как только подрос. Другие любят людей своего же пола, как Трумен Капоте, Теннесси Уильямс, и тысячи других.
Оскар Уайльд был открытым геем в такие нешуточные времена, что попал за решётку на два года, несмотря на всю свою славу. Выйдя, он уехал во Францию, где умер сорока шести лет, в расцвете сил.
Ну, а саморазрушение выбирают все без исключения, благо, способов полно. Алкоголь, болеутоляющие и антидепрессанты, тяжёлые наркотики. Разница между артистами лишь в том, что одни морят себя и страдают от этого, а другие несут крест с гордостью, как Хэмингуэй. Этот сделал алкоголь героем своих романов и считал абстинентов жалкими трусами. Раздувшаяся от цирроза печень торчала у него из-под рёбер, будто он проглотил булыжник. Под конец жизни его настигла паранойя и Марта Геллхорн тринадцать раз давала разрешение на электрошоковую терапию. После этого Хемингуэй потерял память и застрелился. Крокодилье терпение было у человека – на какой раз лично я бы пошёл топиться
Фолкнер нанял человека, чьей обязанностью было следить, чтобы писатель не трезвел. Честный пьяница Довлатов убеждал сочувствующих, что пьёт из искренней любви к процессу и просил оставить его в покое.
Люди, считающие себя недостойными любви, пишут стихи, музыку, прозу, в которых этой любви столько, что можно захлебнуться. Это один из самых больших парадоксов человеческого сознания.
У Теннесси Уильямса был отец-пьяница, презиравший болезненного сына и пускавший в ход кулаки направо и налево. Неудивительно, что драматург всю жизнь сидел на амфетаминах и барбитуратах и искренне сомневался в своём таланте. Биография его похожа на пьяную поездку на американских горках – депрессии, психушки, любовники, море лекарств и океан «рамос физз». Весь Кафка – один отчаянный крик о помощи человека, которого его собственный отец давил, как насекомое. Его книги сочатся чернейшим страхом перед неведомой высшей силой, нелогичной и беспощадной, где сама мысль о сопротивлении выглядит абсурдом.
Каждому отмерен свой запас терпения и сил. Чарлз Буковски, будучи бит в детстве, тем не менее, начал в возрасте пятидесяти и смог написать несколько книг стихов и прозы. При том, что он не просто пил, а делал из пьянства театральное представление. А вот викторианский поэт Джон Китс оказался хрупким, как орхидея, и скоропостижно умер в двадцать пять лет от чахотки — критики затравили. Травля травлей, но бить его никто не бил. Берегите эти хрупкие цветы, вот о чём я.
Почему одни успевают сделать что-то значительное, а другие – сверкнут и пропадают Юрий Олеша написал роман «Зависть», похожий на разряд молнии среди дикого, но великолепного пейзажа — и посвятил остаток жизни синьке в ресторане «Националь». Почему он не разжёг костра и не показал нам больше этой невероятной местности, которой был его талант Поди, узнай.
Логика пасует перед механизмом зарождения и развития невротических переживаний. Неужели только детским травмам мы обязаны «Над пропастью во ржи» или «Америкой»
Артисты по-разному относятся к своей болезни. Одни (большинство, мне кажется) вообще о ней не подозревают — «таким уродился». Другие берегут и лелеют, считая невроз источником вдохновения, божественной отметкой, а себя — избранными. В христианской традиции страдания вообще считались чуть ли не доблестью. И только в последние сто лет мы избаловались до того, чтобы задуматься: а что, если страдать вовсе не обязательно
Немногие решались бороться. Михаил Зощенко всю жизнь мучился тяжёлым неврозом. В поисках выхода, он копался в детских воспоминаниях, словно читал узелковое письмо своей биографии, пытаясь понять, что же перевернуло его психику. Разумеется, он не сумел найти точной причины — тем не менее, ему удалось сделать свою жизнь куда легче. Об этой борьбе Зощенко написал повесть «Перед восходом солнца», которую считал своим magnum opus. По дикому капризу судьбы, именно за эту, самую личную и мучительную книгу, власти уморили Зощенко под дружное блеяние коллег по совлиту.
О связи творчества и страдания написаны сотни книг, что никак не меняет положения вещей. Публика видит только внешнюю сторону, надводную часть айсберга, не представляя, через что проходят сами авторы и их семьи. Некоторым невротикам повезло с партнёрами — как Достоевскому с последней женой, но таких случаев один на сто, да и жена была третьей по счету.
Невероятно трудно жить с человеком, который не считает себя достойным внимания, а любовь принимает за жалость или недоразумение. С такими начинают обращаться соответственно и никуда от этого не денешься.
Никак не обойти Садизм и Мазохизм, братьев любого творчества и результат горячей нелюбви к своей персоне. Достоевский писал о своей любовнице Аполлинарии Сусловой: «Аполлинария — больная эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства…сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям». А написав, позвал Аполлинарию замуж — ищите логику.
Исаак Бабель в «Конармии» пел дифирамбы палачам, которые резали людей, как кур, стараясь не запачкать манжет. Гоголь заморил себя голодом. Если бы не Лиличка, Маяковский так и остался бы певцом товарищей Нетте и других кровопийц. А так из его больных отношений с Брик родилось «Облако в штанах». Эрих-Мария Ремарк, Антуан Де Сент-Экзюпери выбрали женщин, которые обращались с ними, как с полотёрами и долгие годы не могли с ними расстаться. Или просто не хотели
Представьте себе, мучения стали для них отличным творческим материалом. Весь этот бурелом вместо жизни, тоска по несбыточному, метания и медленные самоубийства рождают великолепные произведения искусства.
Поэтому, когда я читаю: «Мне бы так писать/рисовать/петь», то думаю: вы, блядь, не знаете, о чем говорите.