Истории из жизни реальных людей
В двенадцать лет в видеосалоне, про Ф. Крюгера (адову предтечу Росомахи), – ужас сравнимый с восхищением, и наоборот. Мой приятель треть фильма провел, глядя то одним, то другим глазом сквозь пальцы. Заплатил за «прием у окулиста» цельный рупь!
Сам-то я еще месяц испытывал ночами прочность мочевого пузыря… Зато прорезался аппетит. С приходом сумерек я заедал тревогу. Родители не могли нарадоваться, что наконец обрастаю мясом, а назревал гастрит.
Украли велосипед «Кама». 15 кг. стали, немного резины, дерматина и шика: серебристая оплетка, трещотка и др. На минуту оставил у магазина, чтобы купить пирожное «Корзиночка» ( песочное тесто, повидло, белковый крем, рубиновый ромбик мармелада сверху. 15 коп. за все счастье). И вот – пирожное есть, а счастья нет…
Я давно подозреваю у тебя склероз всего организма, сухо диагностировал отец. Разве забыл, что велел не бросать велик без присмотра
«Забыл» – вздохнул я. Не признаваться же, что забил. Тогда б меня лишили улицы. А так, слегка истязали ремнем и плюнули «Что с дурня взять…».
Теперь за приятелями я бегал, а они подтрунивали. Тщедушный, за лето я развил ноги и укрепился в целом. На мольбу купить еще велик, отец с сочувствием похлопал по плечу: – Через мой протестующий труп. И да, – жить я буду долго: когда прозвонит скапуститься, боюсь, мальчик, тебе подойдет каталка, а не «Кама». Бегай сынок, бегай. Глянь, как поздоровел и подтянулся.
Что правда, то правда – уже зимой, играючи выиграл школьный лыжный кросс. Отомстил овелосипежженным друзьям. Всласть постебался, за что и был побит.
В пятом я кажись был, как дедушка-то двоюродный гостевал. Он имел отложение солей в шасси. Не гнулись циркуля. Глядя, сколько он сыплет сахару в чай, я переживал, что и дренаж засахарится.
Старик боялся собак и нечисти. В деревенской его молодости была темная история про белую собачку, в кою оборачивалась ведьма. Жупел доложу, почище исчадья гримпенской трясины.
Как белая тварь заглянет в сумерках в окно, так наутро в хозяйстве падёт корова иль доярка, а то и обе. А у ведьмы-то, как в бабу опять обернется, шерсть белая в подмышках оставалась. Кто её освидетельствовал, какие любители колхозного хоррора, – не знаю. Вот такие понимашь преданья коллективизации…
Был у меня противогаз. В кабинете НВП разжился. Путь думаю, старик улыбнется – вспомнит деревню. А то все город хает и хает.
Надел белую рубашку, противогаз, повязал новогодние заячьи уши и притаился на четвереньках в прихожей. Когда он полз мимо, кинулся в ноги и залаял.
Остановил бег он только в туалете. Но на месяц позабыл про ноги – соли видать отошли. Правда, стал грешить еще и на сердце.
Собака меня недавно укусила. В травмпункте не оказалось вакцины! Дали направление аж в Склиф. Покуда ждал инъекции в приёмном отделении, чего я не нагляделся! И как нашего брата человека только не угораздит…! Разве что не наизнанку… Я очень здоровый, понял.
Вышел обколотый, – счастливы-ы-ы-й! А выпить хер! Ебучая сывортка расщепляется.
Одолевал бронхит. Раза четыре за зиму, не считая простуд.
Осенью было. Я делил кабинет с кадровичкой: лет пятьдесят, веселая тетка. Звонит у ей телефон. Сняла трубку и с лица побелела, в слезы, – муж помер на работе! Электрик на хлебозаводе.
У меня машина. Едем. Подъехали с задов. Высадил её под руки, подвел к нужной двери, открыл, сам не иду – боязно, чего там… Потоптался-помялся, – неловко, – а ну, помощь нужна
Зашел, – предбанник: верстак, лампочка еле светит, никого. Настежь дверь в другое помещение. В проеме вижу, – посреди комнаты покойник. На стуле, спиной ко мне – точно заснул: откинулся, ноги протянул, голова набок, руки свешены. Стол пред ним: водочные бутылки, снедь. Выпивал в рабочее время, его сердешного и…
Мертвец всхрапнул, оглоблями взмахнул и хуякнулся об пол! Собутыльник покойного! Спал синегал, голубика грешная! Сам-то в углу под простынкой – приходовался санитарами.
Что я испытал – за всю зиму ни одной простуды! Правда волосы пиздец полезли, как у пережженной блондинки. Слабину дал ворс. И к выпивающим в рабочее время завсегда теперь с осторожностью.
А. Болдырев.