Она божественно прекрасно курит

Даже на ходу, устав после рабочего дня. Её «божественно» и «прекрасно» подтвердит любой встречный. А может и встречная.
Улицы всегда разные. Невский, к примеру. Кто не знает Невский Все знают. Кому-то Невский это как магнит, тянущий и манящий к себе. Ведь Невский — лицо Питера, а Питер, сами понимаете, стоит того. Ну, чего-то того, такого, понятного не всем. Ведь сырой туманный Питер романтичен, высокодуховен и просто богемен. А уж Невский…

Мне куда ближе Тверская, если честно. Не, на Невском достаточно яркого и интересного, Казанский просто прекрасен, и лучше Казанского совершенно нет. Но Тверская, как и Маросейка, Пречистенка, Крымский вал, ближе и почему-то роднее.

Только все это парадное, красивое, туристическое. А многие знают улицу Героев Хасана в Перми, Индустриальное шоссе Уфы, самарскую Товарную Кто живет — точно знает. А ведь именно они, эти убитые странные и длинные-длинные улицы, кормят, одевают и обувают. Но то ладно.

Любой город живет по расписанию. Город же не просто прямо-ровные или вычурно-кривые улицы, коробки из кирпича, бетона, стекла, дерева и еще каких-то стройматериалов, включая переработанный мусор. Это люди. И их расписание.
Если возвращаться домой в одно и то же время, так уж точно.

Она божественно прекрасно курит. Даже на ходу, устав после рабочего дня. Её «божественно» и «прекрасно» подтвердит любой встречный. Любой, ровно в семнадцать с половиной, каждый день, когда заждавшиеся машины недовольно топчутся на месте, греясь на парковке. Именно тогда можно поклясться на Библии, принести присягу на крови или дать зуб, кому что по душе.

Она идет со стороны моста по уставшей, пахавшей как лошадь, принимая на свой асфальт фуры, «газели», самосвалы и орду легковушек, с семи до шести, рабочей Товарной. Плавно, не торопясь, наплевав на все вокруг.

Просто движется себе вперед, к ежевечернему нарушению ПДД по проклинающей легковушки, тягачи, самосвалы и фуры улице. Автобусы здесь редки и улица может их любить, кто знает!

Она переходит через серый и уже дряхлый асфальт так же ровно. Ее пропустит даже женщина за рулем, самое нахальное и не уважающее женщин-пешеходов создание. Возможно, дорога переходится не менее божественно.

Она не красавица, не молода, не смахивает на Монику Белуччи, чтобы ее пропускали не менее наглые и срать хотящие на всех пешеходов водители-мужики. Но сигарета дымится волшебным едва уловимым шлейфом, а балетно-гимнастическая «шишка» на голове напоминает про классную в школе. И любой автомобиль не свистит рассерженными тормозами.

Грустно лишь одно. Она может курить просто божественно, femme fatale of long-long-street, молчаливое синтоистское божество Товарной, дымящее своим Kiss-ом с ароматом зеленого пластикового яблока. Но Божество не может жить здесь. Просто не может. Это и грустно.

Источник