В словаре это слово означает «слабый, не способный постоять за себя человек».
А в криминальном жаргоне пренебрежительное «терпила» — это жертва преступления, потерпевший.
В принципе, мне все подходит.
В нашем потерпевшем кораблекрушение браке я — жертва насилия над собой.
Про «терпилу» я ляпнула на празднике, где было много твоих друзей.
Все восприняли это как шутку, но ты обиделся на нее, и процедил сквозь сцепленные зубы: «Дома поговорим».
Ты всегда обижался на правду.
Не просто обижался — наказывал.
Если я смела сказать о своих чувствах, ты криком до вздутых вен доказывал, что чувствую я не правильно, или — что еще страшней — восклицал пораженно-угрожающе: «Ах, вон оно что!!!», полыхая негодованием.
И я сжималась от ужаса и тут же начинала жалеть о том, что сказала. Вот в одном фильме был такой прибор, который мог стирать память на нужный промежуток времени, и я всегда отчаянно жалела, что такого прибора не существует за пределами фантастических триллеров.
Исправить ничего нельзя. Стереть нельзя. Вот сдалась мне эта чертова правда Вот зачем
Жили — не тужили.
Ты наказывал меня изощренно. Либо хлопал дверями, либо проучивал (ах терпила Ну я покажу тебе, что такое терпила), либо унижал, либо не давал денег, либо замыкался в себе, отталкивал мои руки, когда я подходила.
Любая ссора заканчивалась словесным парадом твоих побед и объяснением мне, что я плохая жена, не ценю тебя, не даю то, что тебе надо, а только потребляю.
Самое страшное, что я так всегда радовалась за тебя, так нахваливала, что совсем не понимаю, о чем речь.
Не понимаю, как это делать сильнее
То есть я отдаю максимум, а тебе это так мало, что ты даже не замечаешь.
Это как … ты хочешь пить, я отдаю всю имеющуюся в доступе воду, а тебе этого критично мало, ну, как глоточек. Не напился — только раздразнился.
Эти разговоры о победах начались, когда закончились победы. Я прямо почувствовала, как ты изменился. Такой крутой, свободный и успешный, ты вдруг оступился, потерял доверие, выпал из пула приближенных к начальству.
Аппаратная машина хотела тебя выплюнуть, но ты удержался на какой-то невнятной должности.
То есть должность есть, кабинет есть, обязанности есть, а ценности нет.
Однажды ты заболел, под утро поднялась высокая температура, и ты заснул в 6 утра, решив позвонить шефу и отпроситься в 9 , когда начнется рабочий день.
Видя, как тебе плохо, я на свой страх и риск забрала телефон с установленным будильником, решив, что сон тебе сейчас ценнее ответственности.
Если бы тебе звонили, я бы тебя разбудила. Но тебе не звонили. Ты проснулся в 14, и долго орал на меня осипшим голосом.
Ты орал на меня за мою инициативу, но мы оба понимали, что ты орал от расстройства: тебя не хватились на работе. Никто не заметил твоего отсутствия.
Это очень характерно.
Ты орал, а мне хотелось тебя обнять. Сказать: «Да не переживай, все наладится!»
Ты совсем не умеешь меня замечать.
Так было всегда, и это конечно, моя вина. Надо было или с первого дня растить свое «Я», или не жаловаться.
Нельзя на седьмом году брака вдруг проснуться как вулкану.
Мы вчера шли после праздника, ты вез коляску с сыном, я несла цветы, объемные, завернутые в целлофан.
И ты вошел в подъезд, я шла следом, прямо сразу, и ты даже не подумал придержать дверь, она захлопнулась перед моим носом. И я долго искала ключи от домофона, одной рукой, уткнувшись в целлофан, и думала о том, что в этом вот вся наша семья. Есть ты. Есть я. И захлопнутая дверь между нами тоже есть.
Я ни разу в жизни не сказала правду безнаказанно.
И я теперь или молчу или вру.
Вру во благо, чтобы тебя не рассердить.
Получается, я живу какой-то выдуманной жизнью, не своей. Я ее изображаю, угадываю, какая я тебе понравлюсь, имитирую удовлетворенность жизнью.
Получается тебя нельзя любить честно.
Любить и быть собой при этом.
Тебе надо улыбаться (ты не любишь нытье), о тебе надо заботиться (ты не знаешь даже, где взять носки), тебе надо кивать (ты называешь это поддержкой), тебе надо молчать, если ты зол (не перечить!).
Я прогнулась под тебя, и это, конечно, моя ответственность.
Я была так слепо влюблена в тебя, так радостно дарила свою жизнь, потому что думала, что ты гений.
Прислуживать гению — это миссия.
А ты оказался не гений. Так, обычный несупергерой.
Ты не виноват, просто моя красивая миссия осыпалась карточным домиком.
Однажды я летела в самолете от мамы.
Я сама регистрировалась на рейс, и сама выбрала место, у окна, как я люблю.
И рядом со мной сидел мужик со страшным перегаром. От него пахло просто ужасно: старым перебродившим потом. Мы летели 4 часа. Пересесть некуда, самолет битком. Отчаянно мутить меня начало где-то через час.
Мне было так плохо. Хотелось сделать замечание. Но зачем Что это изменит Что сказать
«Зачем вы пьете»
Мое замечание ничего не изменит, только повысит градус напряженности.
И я молчала. К посадке, через 4 часа, я этого мужика просто ненавидела.
Вот в браке я чувствую себя также.
Я выбрала это место, я пристегнута, но мне плохо, но я не могу и не хочу делать замечаний. Это ничего не изменит.
Я слабая. Я смотрю вот на тех женщин, которые в телевизоре зовут в равноправие, которые умоляют любить себя, ни дня не терпеть абьюз, ценить свою жизнь и думаю: я не смогу.
Девочки, вы сильные и ваши советы существуют для сильных. А есть еще мы, слабые.
И дело даже не в том, что я живу в маленьком городе, и не в том, что у меня крошечный, вечноболеющий ребенок, и не в том, что я не умею зарабатывать.
А в том, что я слабая.
Без того самого стержня. Так бывает.
Не всем же вести за собой, кому-то надо идти за вами.
Вот я могу идти за тем, кто ведет, и никогда не смогу стать тем, за кем идут.
Для таких, как я, нет тренингов.
А ваши советы для меня невозможны.
Если я вас послушаю, красиво психану, соберу вещи и уйду, громко хлопнув дверью, то умру тут же, рядом с лестничной клеткой от того, что сердце выпрыгнуло из груди.
Мне некуда идти. Просто некуда.
Нет, я могу, конечно, дойти до какой-то гостиницы и умереть там. От страха перед будущим.
Ведь без ребенка я не уйду, уйду с ним, а значит, он будет смотреть на меня своими огомными глазами и ждать подвигов. А какие подвиги может совершить оруженосец
Ну, я вас умоляю.
Во мне, заклеванной, потерянной, несчастной, совсем нет ресурса на подвиг. Я же вычерпана.
Ненависть тоже энергия, но в том то и дело, что нет ненависти.
Ты не виноват, что ты не герой и не гений.
Это я виновата, что обозналась.
А может даже загубила героя. Может, другая женщина сделала бы тебя гением. А я не смогла.
Я вообще мало что смогла в этой жизни. Я даже рожала не сама. Кесарево.
Всё не сама и жизнь не моя.
Так грустно…
И самое страшное, что со стороны я выгляжу вполне счастливой. Выхватившей счастливый билет. С выигрышем.
Вот и живу терерь под пулом завистливых взглядов моих одиноких подруг, а сама страстно завидую им.
Приходить домой и ничего не играть, никому не соответствовать и никого не бояться — это моя мечта. Недостижимая.
Я умею варить суп. И смотреть телевизор. И гулять с ребенком.
Я живу на подхвате у тебя.
Если ты будешь падать, я брошусь и стану тебя держать двумя руками, сколько хватит сил.
И знаю, что если упаду я, меня никто не подхватит. Потому что ты мне умеешь замечать кого-то рядом с собой.
Просто не умеешь.
Не потому, что ты плохой.
А потому что ты не супергерой.
И знаете, я подозреваю, что нас таких полно, оруженосцев, потерявших уважение к своим Дон Кихотам…
Основано на реальных событиях не моей жизни.
Ольга Савельева