Истории из жизни реальных людей
История, как обычно, основана на реальных событиях.
Чего только не бывает в лесах русских! А такого еще не было. Психушку в лесу устроили. Да не простую, а режимную. Для тех, чья скорбь головная сулит опасность окружающим. И ведь решение оказалось верным, вот в чем штука. Условно нормальные граждане психов не видят и не слышат. Потому спят спокойно, смотрят новости, ходят на работу. Психи не отвлечены от дум своих тяжких присутствием условно нормальных граждан. Потому бредят строго согласно распорядка лечебницы, попивают таблетки всех цветов радуги и примеряют смирительные рубашки.
Заведующий, профессор психиатрии Петр Иваныч, был человеком незаурядным. Диссертации защищать по материалам работы с маньяками — это надо уметь. А он только такие и защищал, благо маньяков у него было в заведении, как у дурака махорки. Серьезный мозгоправ, мощный клиницист, светило науки в триста ватт. Очки и ординаторская бородка прилагаются.
Но правы мистики, шепчущие, что всякая работа меняет человека. Тем более — работа с больными душами. Психиатрия ж вообще наука тонкая. На полутонах все решается. Иной раз, кто первый халат надел — тот и врач. Петр Иваныч халат всегда успевал надеть первым, однако десятилетия в жёлтом доме бесследно не проходят ни для кого.
Петр Иваныч стал заядлым грибником. Да что там заядлым — конченым грибником стал этот ваш Петр Иваныч, откровенно говоря. Близость леса, опять же. Руки тряслись при слове «сезон», независимо от контекста. Чуть только осень, так загорались в морщинах глаза безумным огнем грибного душегуба. Из темных недр больничного сундука в полнолуние и шабаш вынимался старый брезентовый балахон с солдатскими сапогами. И точился на ремне финский нож, тоскующий по убийству маслят и боровиков. И примерялось верной рукою лукошко.
Петр Иваныч набрасывал капюшон на седые волосы и тихо бродил с ножом по лесу. Грибы на своем грибном языке взывали к грибным небесам о помощи. Тщетно. От старого психиатра не было ни спасения, ни пощады. На три километра вкруг больницы подчистую исчезало все, что растет из земли, и чему не посчастливилось иметь ножку и шляпку. Год за годом Петр Иваныч собирал ужасную дань с делянок. Потом узнал, что съедобные грибы растут еще и на деревьях. Плотоядно ухмыльнувшись, старый эскулап в ближайший выходной вновь обрядился во все свое мародерское и сгинул в чаще. Часы грибов на деревьях были сочтены.
Пока заведующий искал новых жертв для утоления своего тайного голода, из больницы сбежали психи. Аж трое. Ну вот так вот получилось. Спохватились быстро. Шумиха поднялась сразу, но тут же и успокоилась. Ибо — куда они на хрен денутся. Лес же кругом. Далеко не уйдут. Особенно от спецназа, который подрядили на поисковую работу (напоминаю, психушка режимная). Спецназ с такой ситуацией столкнулся впервые, но что надо делать — знал. Разобрались по группам и растворились в лесу. Радиосязь устойчивая.
Через пару часов одна из групп встречает необычное дерево. Впрочем нет, дерево вполне обычное, от собратьев не отличить. Но на дереве том — мужик. В балахоне и сапогах. В руках лукошко. В зубах нож. Очки и бородка прилагаются.
Группа поначалу опешила. Потом старш’ой криками спросил у таинственного древолаза, не видал ли тот кого-нибудь чокнутого поблизости А может даже и сразу троих С дерева философски ответили, что мир наш — весь чокнутый, как есть, но вот именно здесь этого вроде не видно и никто не проходил. Старшой поинтересовался о цели пребывания в ветвях. Ответ был краток- «Собираю грибы!».
В этот момент головы спецназовцев чуть не разорвали банданы изнутри. Но через секунду свет понимания осиял военную братву. Старшой поднял ко рту рацию и тихо сказал:»Сёмга, Сёмга. Я — Базальт. Одного нашли. Работаем.» И очень нежно поманил к себе пальцем древесного незнакомца…
Петр Иваныч был рад нечаянной встрече и спустился с дерева вполне охотно. Однако дальнейшие события резво затолкали бывалого психиатра в состояние шока. Вместо продолжения знакомства профессор мгновенно и метко поймал в бороду спецназовский кулак, после чего опал как озимые. Вместо беседы о погоде был быстро и умело связан. Но окончательно профессор растерялся, когда увидел реакцию бойцов на его сумбурное заявление о том, что он не абы кто, а целый заведующий. Бойцы брезгливо поморщились, а один из них с тихим надрывом сказал: «Ну что за страна! Психи — и те измельчали. Хоть бы Наполеоном назвался. Довели державу до ручки.» И скотчем заклеил профессору рот.
Петра Иваныча несли вчетвером. Поначалу он мычал и пытался вырваться. Но в итоге его грамотно и больно уронили на валежник. И почти интимным шепотом пообещали уронить в следующий раз уже с дерева. Петр Иваныч профессионально уловил в шепоте ультимативную решимость, и угомонился. Врачеватель душ человеческих отдался судьбе и рукам военных. Кроны зелени с тихим торжеством плыли над его взором. Увидав грибы на стволах, он удивлённо отметил у себя совершенно неуместный азарт и постыдную беспомощность. «Теперь я сам в лукошке» — грустно сострил в мыслях профессор.
В белом плаще, с кровавым подбоем…. Пардон. В белом халате, со шприцем в руке, старший ординатор мерял шагами пол приемного покоя. На его лице не выказывалось никакого неудовольствия. Казалось, он может так шастать час, день, ночь , и еще день. Словом — столько, сколько понадобится. Но обошлось. Первого пойманного уже несли. Вот он. Хотя — упс… Ординатор выкинул шприц, молча выслушал показания старшого спецназовца про сбор грибов на деревьях. Потом подвёл парней к компьютеру, показал статью про вешенки и посоветовал хоть иногда заниматься самообразованием, а не только буцкать заслуженных врачей в глухих лесах.
В это время Петр Иваныч, уже растреноженый, подошёл к спецназовцам и… пожал каждому руку. Сказал, что понимает их ошибку и признает профессионализм. Поблагодарил за грамотную работу. На другой день лично поехал в управление и уболтал руководство объявить благодарность не только тем командам, что поймали всех сбежавших, но и той, что поймала его самого. Ибо ошибки бывают у всех, а навыки ребят его впечатлили.
Чуткий к знакам свыше, профессор больше не безумствует на деревьях. Лишь изредка, во время очередного свершения грибного геноцида, он поднимает голову, смотрит на грозди вешенок и грозди начинают дрожать под взглядом палача. Но он не трогает их. Он возвращается домой затемно с полными корзинами, измученный валится спать. И до самого утра его не беспокоят ни спецназ, ни вешенки, ни больные.
Ни жестокий пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат.The end.