Истории из жизни реальных людей
И ведь искренне надеялась, что время дорожных приключений и странных встреч в моём возрасте должно уже закончиться, но нет. Ошиблась. Заблуждалась.
Начиналось всё отлично. От Барнаула до Омска я ехала одна одинёшенька и ничто не предвещало. В Омске зашёл приятный такой дядька лет шестидесяти пяти в котиковой шубе и котиковом же «пирожке» на голове. Чистый Леонид Ильич времени охоты на лосей, только менее союзен бровьми.
Поздоровался, поменял парадные штаны на трикотаж и улёгся на полку. А в поезде что ещё делать Лежи да лежи. Газетку читай, книжечку. Но куда там. Дядька врубил на всю громкость какой-то футбольный матч в записи. Я не знаю, что у него за модель телефона, но динамик там отличный. «Радиотехника S-90» отдыхает со своими децибеллами.
Без наушников.
Первый тайм я выдержала. На втором начала нервничать.
— Мужчина,-говорю-Вы бы наушники надели, что ли, я оглохну сейчас здесь.
Дядька в мою сторону и усом не ведёт. Увлечён.
Я ещё раза три вякнула в пустоту, бесполезно. Никакой реакции.
Тут второй тайм заканчивается. И начинается Елена Ваенга. На той же громкости.
Я хватаю дядьку за ногу, трясу.
— Вы издеваетесь Доставайте наушники и слушайте здесь хоть кого!
Короче дядька оказался полуглухой. Обычную речь он не воспринимает. Надо орать. Проорала я ему свои претензии, он остался очень недоволен.
— Я,- говорит,- когда покупал билет,мне сказали, что я в купе буду один, а тут вы! Хотел спокойно доехать!
— Не поверите,- отвечаю,- я тоже хотела спокойно и тоже одна, а тут вы со своим футболом и «Тайга и километры».Мало хорошего.
Кое-как, недовольные друг другом уснули. Утром любитель футбола и шансона вышел.
В Тюмени, кажется, заходит следующий пассажир, да какой…
Помните палача из Лилля из «Трёх мушкетёров» Одесской киностудии Юрий Шерстнёв его играл. Вот такой типаж. Только ещё более, гм…, устрашающий.
Я не знаю в каких передрягах побывал этот несчастный человек, но на его полностью лысом черепе хирургических швов просто не счесть. Как на сумке «Римские каникулы», которую уж лет десять продают все телемагазины.
Нос перебит в десяти местах и зарастал, видимо, без врачебных правок, потому, что там не нос, а русская дорога, где «семь загибов на версту». Сам весь сухой, тощий, как ветка,но не болезненной сухотой, а природной, когда кость, сухожилие и кожа, без всякого мяса.
Я, как вежливый пассажир, вышла из купе. Человеку же переодеться да угнездиться нужно. Угнездился. На совесть. Сумку свою засунул не под полку, а частично под стол, частично в проход, причем часть, которая оказалась в проходе, растянулась почти до дверей. То есть, ходи, Ульяна, цаплей, задирай ноги повыше, щемись мышью.
Но и это ерунда. Своеобразный мой сосед закрыл глухой шторой окно и выключил свет в купе. Улегся на свою полку, завернулся, как в кокон в пододеяльник до бороды и тотчас уснул. Прелестно.
На часах 18 часов по местному времени, до общепоездного отбоя еще часа четыре, а в нашем кубрике всё. Ночь. Спатушки.
Ладно, думаю, устал, видимо, человек. Намаялся где-то. Пусть отдыхает. Бог с ним со светом. Посижу в темноте.
Короче, в темноте пришлось сидеть сутки, пока этот шитый-перешитый гражданин не вышел на какой-то станции. За сутки он ни выпил ни грамма воды, ни чая, не сьел ни одного пирожка, ни разу не вышел в туалет, не проронил ни одного слова и не позволил открыть глухую штору на окне и включить свет.
Я пыталась, конечно, и окно открыть и свет включить. Но стоило мне на минуту отлучиться, как всё тут же возвращалось на круги своя. Штора опускалась, свет выключался, купе погружалось во тьму. И всё это молча. Мужик лежал в одной позе в пододеяльном коконе, из которого он время от времент высвобождал руку и проверял, на месте ли стоит его сумка.
Что он там вёз, я просто боялась подумать. По нынешним временам там могло быть всё,что угодно. От «Новичка» до свежерасчлененного тела. Начитаешься новостей, да Кинга, что ещё думать.
И когда этот странный человек-робокоп, которому не нужны ни еда, ни вода, ни отправление естественных потребностей, засобирался, я из купе выходить не стала принципиально. Прыгай, думаю, через свою распрекрасную сумку и натягивай штаны через голову как хочешь. Не моё дело. Запас человеколюбия и понимания у меня закончился ещё утром.
А в купе хоть и темно, но я уже всё прекрасно вижу. За сутки адаптировалась. Вылезает этот палач из Лилля из кокона и меня начинает душить смех. На фигурке этой изящно-кощеевской футболочка в облипуську и гамашики в ещё большую облипуську, натянутые под самые титюшки. Дитя бабушки-абьюзера. Как научили в детском саду колготки до горла тянуть, так и остался навык у человека.
Натянул он как-то штанишки, подхватил сумку свою ненаглядную и был таков.
Надо чаще ездить, конечно. Такая фактура кругом! Сам не придумаешь таких персонажей:)
Ульяна Меньшикова