Новый нож

Бродский сделал глоток из пол-литровой бутылки с минеральной водой, открыл папку с уголовным делом. До него расследование вёл Смирнов, но приболел Так говорят, когда человек запил. Поэтому дело передали Бродскому. На первой странице он увидел фото подозреваемого. Человек пришел с повинной, но формально, до суда, он считался подозреваемым. Задержанного еще не привели, и следователь мог спокойно почитать материалы дела. Изучать материалы он должен был еще раньше, у себя в кабинете, но позвонила жена Фаина и потребовала привезти из химчистки её шубу.
— У меня же нет квитанции, — с надеждой сказал Бродский.
— Зяма, она у тебя в портмоне. Я утром позаботилась об этом.
Бродский сунул дело в портфель.
— Если полковник будет спрашивать, я уехал в Сизо, сообщил он секретарше и двинул в химчистку. Думал, что проторчит час или полтора там, но повезло Очереди не было, и он быстро получил шубу Фаины, пахнущую каким-то химическим, тревожным запахом. В кармане после оплаты осталась только мелочь за шубу ему пришлось еще добавить его обеденный рубль. Теперь появилось время изучить дело, да и в тюрьме сейчас был обед.
Про мужчину на фото нельзя было сказать, что он мог убить: приятная наружность, глаза ничего не прятали, смотрели на Бродского прямо с какой-то укоризной. Впрочем, внешность может быть очень обманчива. » Так, — бормотал Бродский, — Скрябин Антон Васильевич, 50 лет, родился в Ставрополе, искусствовед, место работы — Городской музей. Проживает: проспект Ленина, 20, кв. 45. Убил жену. Так, так Протокол осмотрафотообщий вид места происшествия, нож Он же крупным планом обычный кухонный, длина лезвия 18 сантиметров, так на ручке три заклёпки фото ножа прилагается. Сам пришел в милицию. Чистосердечное признание. Я такой-то, — ну ясно — во время ссоры, в состоянии аффекта… произвел четыре удара так… Молодец Смирнов, провел экспертизу, так, вменяем и до, и после преступления. В момент совершения убийства себя не контролировал, раскаивается.
Бродский оторвался от чтения и посмотрел в решётчатое окно с «намордником», из-за которого была видна только узкая полоска голубого неба — скукоженный намек на бесконечность. Он вдруг представил себя большой птицей в клетке, мечтающей о небе
Профессию следователя Бродский выбрал в двенадцать лет. На день рождения отец купил ему велосипед Орлёнок. На следующий день на улице парень, старше и сильнее его, нагло отобрал этот велосипед. Бродский не запомнил его лица. В памяти осталась кепка- восьмиклинка, надвинутая на глаза. Он плакал — от бессилия. Отцовский подарок, ожидаемый ещё с прошлого года, пропал, испарился. Это был, пожалуй, первый серьёзный удар, который преподнесла ему жизнь. Потом были потери и неудачи, но тот велосипед он запомнил навсегда.
— За что же ты её, сердешный, ножичком, того Достала она тебя, достала Но зачем ножичком-то, — бормотал Бродский.
Зазвонил телефон.
— Зяма, это ты
— А ты кому звонишь
— Не груби! Ты шубу забрал
— Забрал.
— Ты её хорошо осмотрел Помнишь, под мышкой было пятно Они его вывели
— Под какой Правой, левой По правде сказать, Бродский ничего не проверял.
— Под левой.
— А, под левой! Под левой всё в порядке.
— Подкладку не порвали
— Всё в порядке! Всё чики-пуки!
— Какие пуки, он ещё хохмит! После работы зайди в Гастроном и купи два десятка, а лучше картон яиц и не забудь масло
— Я все деньги отдал на твою шубу. У меня одна мелочь осталась, так что с маслом и яйцами придется
— Я так и знала! Займи у майора, как его Паташкина.
— Фаня, я в СИЗОуймись, сходи сама
В дверь постучал конвойный.
— Всё, хенде хох то есть, ауфидерзейн, — Бродский выключил телефон.
Вошел сержант:
— Товарищ следователь (Бродский в то время был юристом первого класса), подследственный Скрябин доставлен для допроса. Разрешите ввести
— Давай, вводи
В допросную, как-то бочком, вошел Скрябин.
Как этот ботаник, — подумал Бродский, — на такое пошел. На вид — домашнее животное.
Скрябин уселся на привинченный к полу табурет и поправил, съехавшие на нос, очки.
— Фамилия, имя, отчество
Порядок есть порядок, следователь обязан соблюсти форму допроса.
— Рассказывайте, что случилось, по какой причине, когда и где. Поговорим о деталях
Скрябин заёрзал на табуретке. Этот кошмар ему не хотелось вспоминать.
— Я же написал чистосердечное признание, там все написано
Зазвонил телефон. Бродский извинился перед Скрябиным и ответил. Говорить при подследственном он не мог, только, молча, слушал, как Фаина возмущенно что-то выговаривает ему… Скрябин же ничего не разбирал в доносившихся звуках из телефона, но по тому, как скривил рот, ему было понятно, кто звонит. Бродский и бровью не повел:
— Хорошо, договорились, завтра буду в Крестах к 10 часам — и выключил телефон.
— Ну, хорошо, — Бродский откинулся на спинку стула, разглядывая узкую полоску бесконечного неба в окне Краем глаза он заметил, что Скрябин тоже смотрит на окно
На третьем году супружества Бродский почувствовал, что не испытывает к жене ни страсти, ни нежности. Она же рассматривала его, как часть своего гардероба. Бродским овладело безразличие, он понимал, что ничего нельзя исправить: семейная кастрюля пыхтела на медленном огне, разочарования сидели в душе как пули, которые невозможно вытащить. Иногда они давали о себе знать, но потом всё проходило. Что радовало Какие-то примитивные, простые вещи сходить попариться в баню, попить пива, на работе попадались интересные дела, удивляющие его: в то время он ещё не разучился удивляться. Как патологоанатому, который видит на работе только трупы, так и Бродскому приходилось работать с человеческими мерзостями. А это не прибавляет, знаете ли, оптимизма. Жизнь шла своим чередом. Иногда он задумывался, зачем просыпается утром. Наверное, новый день рождал в его душе ожидание нового, а это давало энергию. Энергию энергию заблуждения. Он это чувствовал и все равно чего-то ждал от жизни Это просто я привык жить Жизнь — большая привычка, — думал он, — опять же дети А что дети, они уже далеко, в Израиле. Может там другая жизнь Да нет, такая же, только декорации другие
Раздался звонок, Скрябин усмехнулся. Бродский выключил электропитание телефона.
— Продолжайте, значит, вы говорите, сначала было всё хорошо
— Ну да Понимаете, я искусствовед, зарплата — сами понимаете, не ахтиНа этой почве начались ссоры… Появилась отчужденность. Примирения потеряли сладость Я изучил все её привычки за эти годы
» А мы ведь с ним в чём-то похожи, — уныло подумал следователь».

В дверь постучали. На пороге показался начальник по режиму, хороший знакомый Бродского:
— Простите, товарищ следователь, вас жена разыскивает. Вы на звонки не отвечаете, — с уловимой издёвкой сказал он.
Бродский встал и подошел к приятелю:
— Скажи, что я уехал в морг, — у меня там опознание или придумай чего-нибудь, она мне не даёт работать, тихо сказал он.
— Зяма, с тебя пара пива! На праздники поедем Ты не передумал
— Иди уже Да, постой. Дай пятёрку до зарплаты
Закончив допрос, Бродский поехал к себе в Управление, запер дело Скрябина в сейф и отправился домой.
Фаину особенно бесило, что Бродский во время её выступления, гад такой, молчал как рыба об лед. Когда она выдохлась и ушла в спальню, он пошел на кухню и, чтобы чем-то заняться, достал из кладовки электрическое точило и начал точить большой нож. На шум прибежала жена.
— На кой чёрт ты точишь этот нож, я его хотела выбросить. Смотри, я купила новый, — она открыла ящик стола и вынула огромный блестящий нож, — даже об этом я должна заботиться Я тебя спрашиваю или кого
Бродский, молча, как завороженный, смотрел на нож лезвие, заклёпки точь-в-точь такой же, как и на фото в деле об убийстве Неприятный холодок пробежал по его спине

Наум Лев

Источник