Истории из жизни реальных людей
Давно был. Помер. Царствие небесное. Но я его люблю до сих пор и считаю своим лучшим другом форевер, хотя мы разбежались с ним еще до его трагической гибели просто так, без обид, по факту полного сытого выедания друг дружки.
И был он Ромочка мой хороший — адовым ПН, нарциссом то бишь перверзным (может и нет, но скорее да, просто я тогда этим не заморачивалась).
И как всякий хорошенький ПН любил он в начале отношений поиграть в доброго прекрасного принца на белом коне — спасителя котиков и женщин.
И как-то в очередной раз познакомился он с девушкой (подвез до дома ночью естессна безвозмездно, потому что герой). И принялся мне потом рассказывать взахлеб какая она жирная и несчастная, и как он сейчас ее такой красивый полюбит, чтоб она (жирная и несчастная) его за это возлюбила навсегда и отдалась ему целиком и полностью душой, трешкой на Садовом и проч. Ему как раз жить было негде, а я его к себе не брала.
Ну ок. Ромку я люблю. А девушку эту не знаю. Так что осуждать не стала. Сейчас бы осудила, а тогда нет. Сказала, чтоб привозил девицу в гости, что мне тоже интересно.
Привез.
И правда. Несчастная, разбухшая, какая-то липкая, вязкая, хнытик, дурно одета. Очевидно, что в Ромку — а был он хорош, это правда — безумно влюблена и уже в стадии готовки и выкладывания на блюдце. Кушай — не хочу.
НУ дальше Ромка пошел в отношения и мы разбрелись на время, как оно обычно и случалось в недолгие недели его романов.
Через пару месяцев объявляется. Глаза дикие, сам злой.
Не. Не влюбился. Такие не умеют. Все оказалось прикольнее.
Дева взяла да и расцвела. Моментально привела тело и личико в порядок, нашлись внезапно брендовые шмотки в шкафу, нашлись каблы… И оказалось, что она временно была в «коконе» по причине какой-то незначительной травмы -что-то там с работой у нее не ладилось до Ромки.
И она как бы эту травму свою передавливала в «гусеничке». потому что такой был у нее привычный дискурс. А так она в общем всегда была девицей яркой, бойкой и злой. И Ромулец ей оказался полезным триггером для выхода из болота.
И не то чтоб она его кушала, просто опёрлась на него, как на костыль… И вернулась в норму.
— Не. Все отлично, но я ж не так хотел, — страдал Ромка, допивая всё, что принёс с собой и то, что не принёс, но нашел у меня. — Я хотел чтоб она мне … ну чтоб она в меня… чтоб я её.
— Бггг, — ржала я. — Ну да. Ну да. Мы в курсе.
— Не. Она мне нравится очень, но ты ж понимаешь… Я так не могу!
Да офигенно понимаю. Отож. Хотел потереться об слабенькое и подъесть его до донышка. А тут опа… И тыква превратилась в карету. А мы на такой метаморфоз не рассчитывали. Мы рассчитывали на тыквенный суп-пюре.
— Да ну вас… — орал Ромка. — Вас любишь, а вы вот это всё!
Это он орал, совсем уже в подпитии и драме. Любить он не умел.
С девочкой расстался конечно же. Но без всякой радости. Потому как не дала она ему ожидаемой сочной драмы. Справедливости ради, она мне потом . звонила. Спрашивала как он и что. Но слышно было, что спрашивает без тоски, а с хорошим интересом и по доброте душевной.
Ромку я сегодня снила. Он был живой. Молодой. Клевый.
Ляля Брынза