Истории из жизни реальных людей
За спиной прорезаются крылья. Наконец-то дожила до отпуска! Со следующей недели меня нет ни для кого на свете! Пускай мои доблестные коллеги учатся сами разгребать свои хвосты, сколько можно быть нянькой
Подписывая мой отпуск, шеф со значением посмотрел мне в глаза:
— Нина Иннокентьевна, — сказал он. – Тут такая заминка. Замещать вас остаётся Кваскова, больше некому. Она прекрасная женщина и неплохой специалист, хотя до вас ей далеко. Мне неловко говорить, но иногда она немного…
— …тормозит! – подсказала я. – Знаю, а что делать Я вам тоже не вечный двигатель. Иногда я нуждаюсь в отдыхе, переосмыслении жизни, техническом обслуживании, релаксации и успокоении нервов!
— Полностью согласен! – сказал шеф. — Вы можете быть свободны при условии, что вложите в Кваскову хоть частицу своей интуиции, разума и здравого смысла. Приятного отдыха!
В преддверии отпуска я взяла Кваскову в оборот и вложила в неё всё, что могла. Я угрохала на неё весь четверг, пятницу и даже половину субботы. Я провела с Квасковой все виды инструктажей, прогнала её по всем темам вдоль и поперёк, и на прощание оставила ей пошаговую инструкцию – что можно делать, а чего делать нельзя.
Во второй половине субботы я вложила меч в ножны, стряхнула с себя офисную пыль и погрузилась в долгожданный отпуск.
Моя идиллия длилась полтора дня, ровно до восьми часов утра понедельника. В восемь утра мне позвонил первый зам и сказал:
— Иннокентьевна, выручай! Твоя Кваскова тормозит.
Я приехала на работу и застала там жуткий бардак. Весь понедельник я опять настропаляла Кваскову, проводила повторные инструктажи и настраивала на полноценный труд во имя моего отдыха.
Домой я уехала в шесть часов вечера и погрузилась в долгожданный отпуск.
Отпуск длился ровно до восьми часов утра вторника. В восемь мне позвонил второй зам и сказал:
— Иннокентьевна, мне стыдно тебя беспокоить, но Кваскова ужасно тормозит. Просто ужасно!
Собрав свою выдержку в горсть, я поехала на работу и устроила головомойку Квасковой. Разгребла её косяки и пообещала организовать ей медленную смерть в измельчителе бумаги.
В шесть вечера я трижды плюнула через плечо, вернулась домой и поставила в телефоне блок на все рабочие номера.
В восемь часов утра в среду мне позвонила родная сестра и сказала, что до меня не могут дозвониться с работы. Сестра сказала, что там все пребывают в панике, потому что ожидается какая-то серьёзная проверка, а некая Кваскова вовсю тормозит.
Вынужденно прервав отпуск, я снова впряглась в этот воз, поскольку в половине документов стояли мои подписи и деваться было некуда. Попутно я высказала тормозящей Квасковой всё, что о ней думаю, и даже то, чего ещё не думала, а только собиралась.
Кваскова раскаивалась, рыдала у меня на плече и обильно поила меня кофе с коньяком за свой счёт.
В шесть вечера шеф посмотрел на нас и сказал:
— Нина Иннокентьевна, вы можете идти. Вы всё-таки в отпуске. Приятного отдыха! А вас, Кваскова, я попрошу остаться.
Здесь Кваскова впала в такую истерику, что мне тоже пришлось остаться и поить её коньяком и сердечными каплями уже за свой счёт.
Придя домой чуть живая, я полностью вырубила телефон, чтобы меня не могли найти ни через родственников, ни через бывших мужей, ни через спутниковый навигатор. И вздохнула свободно.
Свободно я вздыхала ровно до восьми утра четверга, когда прямо ко мне домой приехал шеф. Ему даже ничего не пришлось говорить. И так было ясно, что Кваскова кошмарно тормозит. Я молча собралась и села к нему в машину.
В пятницу я удрала из дома в пять часов утра, бросив телефон под подушкой. С собой у меня были рюкзак, палатка и термос. Часто меняя маршруты, я выехала на загородную базу. Взяла в прокат лыжи на двое суток и скрылась в безлюдной тайге.
Вечером я разбила палатку в 20 километрах от города и сидела у костерка, наслаждаясь тишиной, звёздами и снежной сказкой зимнего леса. Я попивала чай с бальзамом, и мне было хорошо как никогда.
Хорошо мне было до тех пор, пока за палаткой не затрещали кусты, и оттуда по колено в снегу не вышла Кваскова.
— Нина Иннокентьевна, — сказала она. – Вы будете ругаться, но я опять торможу…
Она вывалила передо мной кучу папок и раскрыла ноутбук. В морозной ночи что-то загрохотало. Своим обострённым чутьём я поняла, что это грохочет мой отпуск, который накрылся медным тазом.
© Дмитрий Спиридонов