УК

Было это летом 98-го. Я в гордом одиночестве рулил из Москвы в Магнитогорск.
Весь провиант, кроме кусочка сала, закончился, а вокруг, как назло, ни одного магазинчика или кафешки.
Голод заставил свернуть куда-то с трассы, в поисках деревушки с сельмагом.
Километров через десять, нашел. Выскочил я из машины и подергал запертую дверь магазинчика.
Рядом на лавочках улыбались старушки и открыто хихикала курящая компания пятнадцатилетних ребятишек.
Как обычно бывает в таких компаниях — парни изо всех сил выпендривались перед девушками, а девушки только и думали – с каких ракурсов они выглядят более выигрышно.

Хихикали они надо мной, не стесняясь обсуждать вслух:

— А все, закрыто уже, кто не успел – тот опоздал. Вот ведь клоун.

Стало обидновато, но, в конце концов, не бить же их.

Я устало вздохнул и трезво оценил себя со стороны: небритый мужик в цветастых шортах с пальмами, кеды на босу ногу, майка на животе разорвана ( на заправке под Уфой закусил дверью и не сразу это заметил) да и машина у меня вполне клоунская – «Таврия». Ну да, по здешним меркам, клоун и есть.
А вот молодежь, в отличие от меня, была одета с турецко-китайской иголочки: джинсы-варенки, блузки, шпильки, стразы, высокие прически, духи на всю деревню. Это был их выход в высший свет. А тут такая удача, и высший свет и заезжий цирк заодно.
Местные модники со старушками продолжали меня разглядывать и обсуждать:

— И откуда к нам пожаловало такое чудо Цирк зажигает огни
— Номера у него Московские. Столичный цирк приехал и клоуны приехали.
— Его, глядите, собаки драли, он видно плохо их кормил и дрессировал.
— А в Москве все такие циркачи, одного теперь не хватает.

Вступать в полемику я совсем не собирался, сел в машину, хотел было ехать дальше, как вдруг, запиликал телефон. Да, да, у меня тогда уже был телефон, пока, правда, один на двоих с женой и находился он у того кто в пути. В пути был я.
Звонила жена, она очень переживала, но ответить на звонок не получалось, мощности трубки не хватало, ведь сотовых вышек тогда было по пару штук на губернию.
Я быстро вскарабкался прямо на свою многострадальную «Таврю», расставил пошире ноги, чтобы не продавить крышу и задрал телефон к небу. В таком положении и стал дозваниваться жене.
Уважаемая публика, глядя на меня, просто покатывалась со смеху:

— На манеже новый-русский, акробат-телефонист.
— Ща он сальто сделает, чтобы еще выше было.

Наконец я дозвонился – Але! Але!

Смех только усилился:

— Позвони мне, позвони.

— Але, Шура, я жив и здоров, пока не доехал, в Набережных-Челнах подзадержался слегка, но уже скоро, не волнуйся…Да, да, все нормально. В любой момент могу прерваться, не удивляйся…свернул тут хлеба купить, но не успел, магазин закрылся…да откуда ж я знаю – где я сейчас … Ну, вот так. Я в такой глубокой жопе, у которой даже названия нет. Все, целую, пока.
Я начал медленно спускаться с крыши и даже удивился тишине. Публика погрузилась в глубокое раздумье.
Я осознал, что сболтнул лишнего и мне стало очень стыдно. Одна девушка, обращаясь ко мне, обиженно сказала:
— Ук.
— А
— У нашего поселка есть название -Ук!
— Это как уголовный кодекс
— Да.
— А полностью он как называется
— Так и называется, Ук.

Тут уж я начал выкручиваться:
— Ах, Ук Ну, конечно! Мне еще в Казани люди говорили – Тебе главное доехать до Ука, а там до Челябинска рукой подать.

Публика оживилась и повеселела:
— Ну вот, это Ук и есть.
— Ну, слава Богу, я добрался.

Старушка наказала мне маленько обождать, пошепталась с парнем, тот куда-то сбегал и, минуты через две, принес высокую буханку свежайшего, домашнего хлеба. От денег бабуля отказалась наотрез и я задарил пареньку маленький компас-брелок.
Вечерело. Сало с хлебом придало мне уверенности в завтрашнем дне. Я ехал в Челябинск и, чтобы не уснуть, с большим чувством орал детскую песенку: «Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется…»

© grubas

Источник