Прошлым летом я понял, что счастливых людей не бывает.

 

Прошлым летом я понял, что счастливых людей не бывает. Последним оплотом надежды был старик Беня, который, кажется, всю жизнь провел на скамейке у нашего подъезда. Лицо у него было доброе, а

Последним оплотом надежды был старик Беня, который, кажется, всю жизнь провел на скамейке у нашего подъезда. Лицо у него было доброе, а глаза смотрели искренне и светло. Я только потом понял, что в голубых глазах этих не только радость, но и тоска.

В июле мне было нечего делать. Я бродил по городу и что-то искал. Чего-то не хватало, как будто из тела вырвали кусок и выкинули в одну из помоек.

Постоянно думать вредно.

Но по-другому я не умею.

Возвращался домой вечером. Все было розовое, и по небу летали серые, почти дождевые облака. Погода была из тех, в которые хочется жить. Но мне хотелось упасть на диван и заснуть. У подъезда все так же, как и всегда, сидел Беня. Смотрел в розовую от солнца стену. Заметив меня, вернулся в реальный мир, добродушно прохрипел:

— Вечер добрый. Как настроение

Я хотел сказать: нормально.

Не сказал.

— Плохо.

Сел рядом со стариком. Он достал из кармана жилетки сигарету и протянул мне, улыбаясь.

— Спасибо. Не курю.
— Я тоже.

Беня убрал сигарету обратно. И правда, никогда не видел я его с сигаретой. Бывало, он играл в шахматы с детьми нашего двора. Бывало, болтал о чем-то со старушками (да и не только). Бывало, выносил из квартиры самовар, и угощал всех вкусным чаем.

Много чего бывало, кроме сигареты в Бениных сухих руках.

— Так зачем же вам сигарета, если вы не курите
— Так может, кто-то другой курит. Ему приятно будет. А мне дым не повредит. Я привыкший к копоти. И к дыму.
— Работали где-то на производстве
— Нет.

Это «нет» Беня произнес как-то тише обычного, чуть тряхнув головой. И мне сразу расхотелось спрашивать его про то, где он работал.

— А что ты, парень, дела у тебя плохо

Мне немного стыдно было за себя. Я ни в чем не нуждался, все уже нашел, что искал, но чего-то мне не хватало. Я что-то судорожно искал. А этого чего-то, быть может, и нет.

Но деду сказал просто и коротко:

— Все не то.

Беня подозвал к себе дворового пса Джека — в целом спокойную, но нервную дворняжку. Достал из кармана сигарету, рассмеялся, спрятал ее. Из другого кармана выудил кругляшок докторской и вручил его рыжей псине.

— Ну, что же тут «не того»

Беня смотрел на меня снисходительно. В его глазах я видел нечто тяжелое, страшное. Как будто в озере пряталось чудовище.

Рыжий Джек съел колбасу и принялся лизать старику руки. Беня рассеянно смотрел на собаку, и что-то с ним было не так. Вихры седых волос, короткая борода и смуглое лицо — все это было отмечено чем-то вроде печати. Как будто Беню прокляли, или он болен.

А вроде бы все то, и вроде бы обычный старик. Да нет, не то. Иначе почему бы я так раздражен был окружающим миром Что я искал И что видел в старике

Зажигались фонари и окна. Розовое становилось серым, близилась душная июльская ночь. Тучи носились над нашим городом, собирались на шабаш. В сердце зародилось нечто, что рождается только когда тепло. Только тогда, когда природа не спит.

Я утонул в этом чувстве. Мне захотелось бежать куда-то, к кому-то, делать что-то, любить кого-то. Я забыл о Бене, и о Джеке, и о поиске чего-то еще.

И тут ударила молния.

 

Огромное дерево в центре нашего двора загорелось, расколотое сокрушительным электрическим зарядом. Старик вскрикнул, упал со скамейки, и пополз спиной к открытой двери подъезда. Он не отрывал взгляда от пламени, он не мог не смотреть на горящее дерево.

У меня отчего-то бешено колотилось сердце. Я знал, что в меня не ударит молния.

Или не знал

Затащил Беню в подъезд. Довел его, дрожащего, до квартиры на втором этаже.

Он шептал, кричал, рычал. Его трясло.

— Я должен быть с ними был… Я потерял, я, я, должен был, не они. Пусть я лучше, пусть не они, пусть вместе. Неет… Не успел к ним.

Увидел, что дома у старика только шахматы, самовар и мебель, а больше ничего.

И портрет на стене. С улыбающимися лицами…

— Упустил. Не помог. Не защитил…

Беню усадил в кресло. А сам, нервный, чего-то ищущий, я забыл напрочь о старике, выскочил из квартиры, из подъезда, и побежал прочь, под дождем, по молчаливому воскресному городу.

Гроза крушила, небо затягивало в себя, все было наполнено воздухом, который я не вдыхал, а пил.

Кто-то вернул мне часть меня. Сердце или
легкие.

Я что-то нашел, а что — и сам не понял.

***

Зимой Беня умер. Сидел на скамейке и умер.

Хоронили всем двором.

Колючий дождь падал на серый мир. Крючья деревьев были бесконечно далеко, но стояли перед глазами. Мне будто линзы вставили в глаза. Черно-белый фильтр.

Я молчал. Смотрел на тело старика. Вспоминал тот июльский день. Курил.

Кто-то плакал. Кто-то смотрел в одну точку — как Беня в стену. Некоторые дети, что поменьше, не понимали, что происходит и бегали друг за другом.

Ветром до меня донесло несколько слов.

Двадцать лет. Пожар. Сгорели. Вся. Семья. Пил. Нашел работу. Огонь.

Мне вспомнился портрет.

И стало ясно, что в Бене не так. Стало ясно, почему в его глазах, теперь закрытых, жила тоска.

Прошлым летом я понял, что счастливых людей не бывает.

Этой зимой понял, почему.

Всю нашу жизнь в нас бьют молнии.

4.

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *