Это я работала, прилегла отдохнуть, и вдруг так ясно вспомнила.
У меня с ней очень не заладилось — я проболела две недели, прихожу, а они там уже сшили трусы. Ну сшили и сшили, делов-то. Она входит в класс и сразу, с места:
— Кочелаева, а где твои трусы
— Мои на мне, — вежливо ответила я.
И навсегда попала в черный список.
Ну, швейную темы мы как-то сбыли. Стали учиться готовить. Новое дело: оказалось, надо звать мальчиков и потчевать их приготовленным, а они чтоб оценивали. Был конец 80-х. Тащить из дома дефицитные продукты, и вкладывать в одноклассников, большинство из которых были мне в лучшем случае безразличны, ценные калории — я отказалась.
Разгорелся конфликт, который мудро решила наша классная, переведя меня в мастерские к тем самым одноклассникам мужского пола. Ну, там уже было прям нормально, мы сверлили какие-то заготовки и отлично проводили время, слушая армейские байки трудовика и гоняя по мастерской мячик. Да я и походила туда всего четверть, а потом нас стали учить машинописи.
Но с Марго мы столкнулись еще раз. Она поехала с нами в колхоз и выступила там как-то в своем любимом амплуа. После какой-то линейки высказалась прямо перед строем: какие, мол, у нас мальчики грязные! Девочкам должно быть стыдно. Не тому она нас учила. Надо взять у мальчиков рубашечки и постирать их в душевой. Нам же ничего не стоит, мы же будущие хозяюшки
Но тут уж не одна я забулькала. После трудового дня с прополкой помидоров еще и подрабатывать прачкой за честь мужской части класса
— И что там рубашечки, — сказала я, свернув на свою любимую тему, — может, у мальчиков и трусики запачкались не простирнуть ли
Кто-то из педагогического коллектива прекратил ржание и анархию и мимоходом захлопнул Марго.
Так тема трусов в нашем общении закольцевалась.
А шить я так и не научилась.
Наталия Кочелаева