В маленьком домике на берегу тихого озера в старом спокойном лесу.
Утром проснуться от птичьего крика. Лежать и смотреть в окно, где солнечный луч пробивается где-то там наверху сквозь ветки старых сосен и радостно скачет по ковру из вечно жёлтых иголок.
Лежать так и радоваться, что все закончилось. Все закончилось и ты все ещё жив.
Накинув на плечи одеяло, выйти наружу. Постоять минуту не деревянной веранде, послушать птиц, подышать ещё прохладным воздухом, обернуться — надо бы обуться, но неохота.
И пойти прямо так, по земле, бледно-розовыми, почти прозрачными, после долгой зимы ногами.
Начинающими отливать синевой с каждым шагом.
Но не вернуться, нет.
Спуститься чуть ниже и подойти прямо к воде.
Где лес останавливается и начинается песок.
Стоять там, почти касаясь темной неподвижной воды, ковыряя пальцами влажный песок.
И дышать открытым ртом. Как рыба.
И слушать как где-то стучит дятел. И тихо, шёпотом, разговаривают листья.
И все никак не верить. Что все по-настоявшему. Что это не сон. И может быть так. И может быть с тобой.
Потому что с тобой точно не может.
Ты не тот, кто выигрывает в лотереи.
Ты тот, кто не покупает билет.
И поэтому сделать шаг. Второй. Чтобы ледяная вида сомкнулась вокруг тощих щиколоток. Чтобы вцепилась в них мертвой хваткой. Схватила, как злая старуха.
И тогда закричать. Громко. На разрыв.
Чтобы вышел, наконец, из горла этот никак не проходящий комок — тяжелый, вязкий, плотный, как кусок кошачьей шерсти.
И он рано или поздно выйдет.
И зайдёшься после крика в тяжёлом, непрекращающимся кашле.
И вместе с вязким плевком, подхваченным медленным незаметным течением, уплывёт весь страх, всё горе, какое было. Всё это чертово горе.
А ноги. Ноги совсем замёрзнут. Будут потом колоть миллионом иголок, прячась уже в тёплых носках.
Но это уже будет приятная боль.
И улыбка, отражённая в окне, будет приятной. Без горчинки.
Когда-нибудь это будет.
Точно будет.
Нужно чтобы было.
Иначе как.
Наталья Дровосек