Истории из жизни реальных людей
— Эх, москвич, какой же Пашка… — тут Васька произносит всеобъемлющее ругательство, обозначающее глупость, безрассудство и необучаемость Пашки. Пашка стоит здесь же и ухмыляется. Он огромного роста, худой и нескладный. Васька же, напротив, маленький, коренастый и очень ловкий.
— Так что сделал Пашка — спрашиваю.
— Да, рот в рот, — ругается Васька, — щук ловили на озере, так этот (всеобъемлющее ругательство) всех щук в свой садок клал, а было, чтоб не сбрехать, четырнадцать штук к тому…
— Сбрехал… — Пашка спокойный и медленный.
— А садок дырявый! Дырявый, рот в рот, понимаешь, москвич
Я киваю.
— Врет он все, — Пашка сонно улыбается. — Не четырнадцать их было, а десять.
— А садок-то дырявый — спрашиваю.
— Как есть, — отвечает Пашка.
— Рот в рот, — заканчивает дискуссию Васька.
Они — последние мужики этого поколения в Семибратово, соседней с нами деревни. Не уехали они в райцентр лишь по лени да истовой любви к деревенской жизни с рыбалкой и охотой. В деревне смеются: «Хоть мы и Семибратово, а братьев всего двое, и те неродные: и папки разные, и мамки». Два названых брата часто ссорятся, но не серьезно. Однажды дело дошло до прямого столкновения. Случилось это, когда Васька полез на площадку, сделанную Пашкой на дереве для засады на кабанов. Залез и рухнул. Хорошо, хоть не переломал себе ничего. Вскочил и закричал:
— Ты, рот в рот, почему площадку не закрепил по инструкции!
— Я думал, ты закрепишь… — зевнул Пашка.
— Ты думал Ты думал! Ну, ща я тебе дербалызну!
И Васька бросился на Пашку с кулаками. Тот выставил длиннющие руки вперед и, как клещами, схватил Ваську за плечи так, что тот, как ни размахивал руками и ногами, достать до Пашки не мог. Пашка молча держал, а Васька отчаянно суетился и матерился трехэтажно. Наконец устал.
— Да отпусти уж! — сказал он и сложил руки по швам.
— А дергаться не будешь
— Не буду, рот в рот, отпусти!
Пашка отпустил. Постояли друг напротив друга. Помолчали. Подумали.
— А все же, почему, гад, ты площадку не закрепил
— Что-то и тебе делать надо.
И Васька снова бросился на Пашку с кулаками, а Пашка схватил его за плечи… Так, ругаясь и ссорясь, они годы и годы живут рядом. Неразлучно. Сами называют себя братьями из Семибратово.
— Женились бы в один день, — говорит мне Васька, — да все невесты в город поуехавши…
— Да и кто за тебя, шебутного, пойдет — говорит Пашка.
— Некому, — машет рукой Васька.
Есть у них общая совершенно недоступная зазноба по имени Лада. Лада — хозяйка придорожного кафе. Оба брата по ней обмирают и строят несбыточные планы. В этих планах они сначала богатеют, потом делают предложение Ладе. Но, так как первая часть плана неосуществима, то и ко второй они сами серьезно не относятся.
— Какая там Лада — говорит Васька. — Это ж «Тойота Камри» целая!
Лада, действительно, женщина крупная и на деревенских дурачков не заглядывается. Ее масштаб — деляги из райцентра.
Работают они оба на лесопилке. Но если Васька все время халтурит и ленится, то Пашка вкалывает больше, чем нужно. Правда, и зарабатывает больше.
— Пупок ты себе надорвешь, рот в рот.
— Надо соблюдать, — отзывается Пашка.
— Всех денег не соблюдешь, а пупок надорвешь!
— Приходи потом, до зарплаты перехватить.
Пашка хватает большое бревно и двигает его. Васька наблюдает, стараясь придать своему лицу ироническое выражение. Но вдруг Пашка охает, морщится, опускает бревно и хватается за грудь. Потом грузно садится на кладку.
— Вот! Говорил тебе! — кричит Васька радостно, но осекается и подбегает к Пашке. — Ты чего это, чего, братишк! И уже через мгновение он бежит к другим рабочим с криком: «Этому (всеобъемлющее ругательство) плохо! В скорую звоните!»
Как только Пашку перевели из реанимации — Васька тут как тут.
— Я тебе говорил! И вон москвич подтверждает! Тише надо, спокойнее надо.
— Рот в рот… — шепчет Пашка и улыбается.
— Вот именно. И врач говорит, — на секунду Пашке кажется, что Васька сейчас расплачется — но нет.
— Нас ведь двое и осталось. Из Семибратово. Так что береги себя… Он задумывается на мгновение:
— Помрешь — точно на Ладке женюсь.
А Пашка на это шепотом произносит то самое всеобъемлющее ругательство, которым Васька всегда его награждал.
Борис Мирза