— Понимаете, доктор, у меня вот тут, под ложечкой…
— Где у вас ложечка
— Ложечка примерно тут, выгнута черпалом книзу, а держало такое мельхиоровое вроде, в завитках. И когда я просыпаюсь, а за окном у меня небо серенькое с редкими облаками, но лучи, как золотые стрелы, уже на подлёте, я чувствую такое небольшое жжение, вроде ложечку подогревают на спиртовке. И в ней что-то медленно закипает. В боку нарастает теснение, потом, чуть погодя, наоборот — распирание.
— Понятно. (выписывает рецепт)
— И еще, доктор. Вот тут, в ключичной ямке, я чувствую трепыхание. Сначала ровное уханье совы слева, а потом маленькая птичка, вроде зяблика, к горлу подлетает и там уже трепещет, и так всполошенно бьется с минуту. Потом затихает и опять — туба с контрабасом. А в правом ухе флейта-пикколо. Левое же будто воском залито.
— Таблеточку атанелола под язык. (выписывает)
— Можно я вам свой покажу. Видите Цвета корицы. Это после третьей чашки кофе. А после второй — вот тут подкатывает. Хотя нет, сначала щекочет, потом подкатывает. А если приляжешь на минуту, сразу жжет. Особенно, если прилечь с видом на окно. У меня занавеска в пейслийских узорах, фисташковых с лиловым, на подоконнике — ваза с такими резкими гранями. И это жжение…
— Понятно, антациды после еды. (выписывает)
— Доктор, я всё постоянно анализирую, постигаю… Помните у Зиммеля Установления связей вовне и внутри. Стремление к свободе, к отличию от других, но в сообществе, потребность быть не «всеобщим человеком», а единственным и неповторимым индивидом.
— Помню, помню. (выписывает анализы)
— Как приятно попасть к такому понимающему специалисту. Нынче такая редкость. Не презирай ближнего своего, особенно в нездоровье. Как у Эзопа: про Зевса и навозный шарик.
— Кстати. (выписывает еще один анализ)
— Доктор, а мне можно коньяк
— Нужно. (выписывает)
P.S. анекдот, не мораль.
больному: — как вы во всем разбираетесь. вы из семьи
медиков — я из потомственных ипохондриков, доктор.
Helena Maliszewsa