Самозатачивающиеся ножи, пояса из собачьей шерсти, моющие средства, которыми можно поливать цветы в случае засухи, и даже пить. По утрам, натощак.
Папа всегда пускал этих людей в дом. Особенно он любил жанр «пятновыводители».
– Конечно, проходите, – любезно приглашал отец.
И ошарашенные канадские представители, которых послали на хер в предыдущих ста тридцати квартирах, несмело переступали порог.
Да, подвох был. Он ждал гостей под ковром в детской.
Огромное зелёное пятно на светлом пористом линолеуме.
Мне было лет семь, когда Гоша, маленький волнистый попугайчик, поранил лапку. Вы когда-нибудь пытались помазать зелёнкой лапку попугайчику Мне удалось. Причем не только лапку, но и Гошу целиком, и как вы уже поняли, линолеум в детской.
Родители безудержно хохотали. Мне даже не влетело. Папа как чувствовал, что за Гошу, лапку и зелёнку несколько лет будут отгребать продавцы моющих средств.
– Я куплю всю вашу продукцию, если отмоете одно пятно – искренне обещал он. И отточенным движением виртуоза-фокусника откидывал угол ковра.
Папа знал, что это невозможно. Необратимый процесс диффузии уже произошел. Зелёнка с линолеумом давно обменялись молекулами, атомами и еще бог знает чем.
Но они тёрли. Поливали, посыпали, мазали, произносили магические заклинания и снова тёрли.
Чуда «исчезновение любых пятен», обязательно анонсированное на пороге, не случилось никогда.
Сегодня мой семидесятипятилетний отец спросил, что такое «троллить».
Я повела его в детскую и откинула тот самый угол ковра.
– Ты помнишь всех этих несчастных людей – уточнила я у него.
Отец довольно улыбнулся.
– Так вот, пап, ты их реально троллил.
Анна Гин