Уже говорил, конечно, неоднократно, но тут и повториться не грех — в силу особенностей своего воспитания и некоторых личностных качеств вырос я человеком достаточно не религиозным

 

Хорошо это или плохо — решайте сами, я же могу лишь сказать, что меня всё устраивает и никакого дискомфорта от такого своего состояния я не испытываю. Никаких терзаний и исканий отродясь не практиковал, в жизни оперирую исключительно знаниями полученными ещё в средней общеобразовательной школе в эпоху исторического материализма, и лично не вижу ничего дурного в том, чтобы по окончании жизнедеятельности своего красивого тела, союзно с ним перестать подавать какие-бы то ни было сигналы и полностью исчезнуть с радаров, навеки унеся в небытие всю ту глубочайшую, но так мало ценную для постороннего наблюдателя палитру одному мне понятных переживаний, полутонов и обрывочных воспоминаний из катастрофически раннего детства, через которые, как через драгоценный камень бутылочного осколка смотрел я, да и вы все на происходящее вокруг, подгоняя всё увиденное под тот, по сути крайне скудный и беззащитно примитивный набор ощущений.

Однако же, если жизнь соизволит преподнести сюрприз в виде некоего загробного жития, то и это не станет поводом для сильного расстройства. Хотя, судя по информации, почерпнутой от разных, порой — очень уважаемых господ, мытарств там можно огрести изрядно. Вот например:
недавно, буквально на днях, был по делам в положительно выгодном месте, и вёл обоюдоприятную беседу экономического характера с руководителем оной чудной конторы и в процессе изящного разговора, внезапно, даже как-то без особых на то предпосылок, получил следующего характера информацию: памятники на могилах должны быть токмо деревянными, но никак не каменными, и уж упаси господь-вседержитель, не железными.
Обладая врождённым хладнокровием и довольно пока ещё живым любопытством, хотя и не скрою, за годы жизни оно и поистёрлось изрядно, я поинтересовался причиной столь ультимативного подхода к вопросу выбора материала для изготовления надгробий, поскольку во-первых было действительно интересно, а во-вторых, нужно было как-то поддерживать внезапно вильнувшую беседу.

Собеседник мой, сразу сделавшийся строгим и важным, охотно сообщил мне, что после кончины все мы (тут не могу уточнить, какую конкретно группу людей имел в виду рассказчик) будем переплывать загробную реку Иордан и тот, кто будет плыть на деревянном — форсирует сию переправу легко и без потерь, тогда как владельцы каменных и железных изваяний — обязательно утонут.
Куда утонут уже до этого умершие люди и что там с ними будет далее — рассказчик не сказал, а я уточнять постеснялся, ибо сердцем почуял, что тема скользкая, деликатнейшая до ужаса, а мне с ним ещё надо договоришко подписывать долгосрочный.
А тут, сами понимаете, пусть куда хотят, туда и тонут, касатики, лишь бы оплата прошла как полагается, ибо времена нынче суровые, а мне семью кормить надо и детям конфеты покупать на регулярной основе, ибо они у меня все толстищие и прожорливые — просто прорва какая-то, прости господи, а не дети. И в кого только такие — ума не приложу! Вероятнее всего — в матерей своих, ибо я то всегда скромен в желаниях был.

 

Но, однако же, вот так то, ребята! Такая вот ситуация вырисовывается. Мало того, что умер, так ещё и, оказывается, по воле оставшейся в живых родни, которая выкатит тебе гранитный обелиск в фотокарточкой в полный рост, дабы пред соседями было бы не стыдно на пасху приходить на могилки, можно попасть в крайне неприятную ситуацию и натурально утонуть в Иордане!
Этого, конечно, допускать никак не хотелось бы, ибо я вообще от природы не шибко люблю плаванье, а уж групповое и в пресноводном водоём — так и вовсе увольте. Там и вода поди мутная, и водоросли неприятно за ноги тебя трогают, как будто утопленник холодной дланью провёл, и вообще как-то не очень. А если ещё с камнем в обнимку — то совсем грустная картина получается.

И вообще, если уж куда после смерти и определяться — я бы в призраки пошёл. Это вот прям по мне профессия. Завываешь себе ночами на чердаках, запоздавшего прохожего быстрее идти супротив его воли заставляешь, ибо чудится ему, горемычному явственно, что ползёт за ним мрак с каждой секундой всё быстрее.
С удовольствием в тёмной комнате, когда человек один дома остался, хрустнуть половицами так, как будто прошёл кто-то, стукнуть чем-то в шкафу, холодным вздохом пройтись по комнате, так чтобы даже лицом почувствовал бедолага это, на кухне посудой звякнуть невзначай— вот это красота.
Ночью к одиноким автомобилистам садиться на заднее сиденье и насылать тревогу, чтобы оглядывалась бы, например, дамочка, натурально спиною ощущая, что ну вот сидит же кто-то тёмный, нехороший сзади, и поминутно в зеркало заднего вида чтоб смотрела, каждый раз с ужасом ожидая там два горящих глаза бесовских узреть.
Или ещё какую весёлую штуку, я бы смог. В призраки — хороший вариант.
Экзорцистов позовут, будут меня гонять, а я для виду вроде как поддамся, заулюлюкаю жалобно, мол ладно-ладно, выселяюсь я из старушки этой, ваша взяла, только перестаньте читать вот это вот всё на латыни, уж больно мне муторно от того, а потом — раз, и все окошки расколочу хвостищем! И под потолком рассыплюсь диким хохотом на тысячи мельчайших хлопьев сажи и на кого попадёт — тот на три поколения проклят будет.
Ну или просто в никуда. Как вначале писал. А плавать не хочу. И стыдно, и скользко, и сморщится всё от ледяной водищи, поди потом, докажи что у тебя ого-го там всё на самом деле то, и вообще не солидно как-то. Нет, не поплыву.
А вы — как хотите, люди добрые, я вас поучать да неволить — не смею.

Яков Хренов

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *