В детстве я массу времени посвятил рыбалке

Верней, папа меня посвятил рыбалке. Ровно настолько, что я охладел к ней. Но признаться, скучно никогда не было: тонули, голодали, мерзли, мокли и т.п. Много чего было, но один денек не смогу забыть.
В первых числах июня на нашу дамбу «обрушилась» старушка. Не знаю откуда. Сроду женщин на дамбе не было, тем более стареньких. Тут толклись лишь пацаны. И вдруг пиздует бабка под семьдесят и с рюкзаком.
«Бабушка, – смеются рыбаки, – по грибы ты или по кладбище, но это в другой стороне…».
А та молчком достает из рюкзака несколько косынок (такая треугольная сеть), и одну за другой заглубляет со среза дамбы.
Рыболовы с любопытством приблизились. Даже предложили конкурирующей организации сто грамм и закурить. Поджав сухонькие губы, та брезгливо отказалась. Оживленно переговариваясь и жестикулируя, удивленные рыболовы разошлись.
Пасмурно было тем днем. Волна разгулялась.
С натугой, старушка присела выбрать косынку – проверить улов. Ветер ли дунул, голова ли закружилась, – только с коротким вскриком бабка кувыркнулась в воду.
И в силу сухопарости запрыгала на волнах, как чурка и завопила: – Тону! Тону!
Мужики, конечно, ринулись спасать! Кто прыгнет! – переглядываются. Вода-то еще пиздец холодная. А вытащить тонущую никак, – два с половиной метра высоты. Её бы багром зацепить, да отбуксировать к берегу, да где багор
Несчастная быстро намокала снаружи и внутри, – ей бы рот закрыть, чтоб не заплескивало, а она голосит: тону, да тону!
Кто-то самый пьяный благородно прыгнул. Кувыркаясь как гавно, увлек в воду четыре импортных спиннинга, – зацепил лески, потерял скорость, и до старушки не дотянул.
С проклятьями, хозяин дефицитных удилищ, не раздумывая, сиганул за ними в глубину.
Потрясенная столь неожиданным самоубийством, его скучающая собака залилась оглушительным лаем, ну метаться, цапнула одного, другой ловко увернулся и … уебался в воду.
А старуха тонет.
Не сговариваясь, двое скинули обувь и отправились на выручку. Их лица не сулили беспечной Ундине ничего хорошего …
Уже пятеро ввязались в спасательную операцию. Паники не было. С дамбы летели взвешенные, отрывистые указания товарищей. Прилетела, завывая, собака – кто-то дал охуенного пинка, чтоб не мешалась тут.
Собака принялась тонуть там. Дура не умела плавать…
Все разворачивалось молниеносно. С пустыми руками вынырнул злой хозяин отличных спиннингов и неважной собаки. Со счастливыми воплями, та заработала лапами и даже хвостом к спасителю родненькому.
– Канистру, канистру! – заорал собачник, понимая, что сейчас его будет топить лучший друг…
Полиэтиленовая канистра на 10 литров отлично плавает. Пустая…
Но на берегу сочли, что мужика мучает жажда…
Получив по фотокарточке, собачник опять уединился под водой. Собака испустила вой, достойный самого проклятья рода Баскервилей.
Как пишут в газетах «потянулись тревожные мгновенья ожидания»…
«Благополучное возвращение товарища, вызвало бурю радости!», как пишут там же.
Получив, наконец, пустую канистру в подмогу, и питомца на закорки, собачник примкнул к группе, обеспечивающей плавучесть старушки. Отплевываясь и кляня тактично помалкивающую бабку, все двинулись за сто пятьдесят метров, к берегу.
Издали казалось, – разлагающуюся тушу кита, оплакиваемого какой-то псиной, никак не прибьет к берегу.
Как не написали бы в газетах: «Синхронное плавание нихуя не потеряло в их лице»…
Но это все цветы. Через два дня, неунывающая старушка явилась опять. Еще и с подружкой ровесницей. Они были бодры, и теперь, у них были еще и спиннинги…
С бессильными проклятьями, рыбаки спешно оставляли дамбу…

А. Болдырев

Источник