Гараж

 

Гараж - Чижик, подай ключ на четырнадцать! из-под оранжевого «Москвича» появляется рука. Подбегает мой старший брат и вкладывает в раскрытую грязную ладонь какую-то металлическую длинную

— Чижик, подай ключ на четырнадцать! из-под оранжевого «Москвича» появляется рука. Подбегает мой старший брат и вкладывает в раскрытую грязную ладонь какую-то металлическую длинную штуковину. Эта штуковина совсем не похожа на ключ, который висит у нас в коридоре у двери, но почему-то называется ключ, и что значит это странное «на четырнадцать» Чижик это мой брат, я тоже чижик, только маленький, почему-то именно так называет нас дед. Моему брату семь, мне четыре. Впервые я оказался в гараже. Запах бензина, автомобильные покрышки, металлические канистры, разбросанные инструменты, ящики с болтами и гайками. Ну и конечно автомобиль, всё это так необычно и завораживает. На улице тепло, ворота гаража открыты нараспашку. Мимо проходит какой-то мужик. Он останавливается у наших ворот и глядя на торчащие из под «Москвича» в синем комбинезоне ноги говорит:
— Здорово, Саныч! Что ты тут всё ковыряешь
Из-под машины выглядывает мой дед с взъерошенными седыми волосами по бокам и с залысиной на макушке.
— Привет, Жень! Да вот, глушитель прохудился, меняю.
— Понятно, дело такое Слышал у Коли из семнадцатого на той неделе внук родился. В выходные поляну будет накрывать.
Гаражная территория огорожена, всего тут около пятидесяти боксов, все друг друга знают, здороваются при встрече, делами интересуются. На въезде сторож и собака большая волосатая, на толстой цепи. Идёт кто мимо, или едет, выбегает она из будки хрипло лает и цепь звенит. Страшно становится. Видит что свои, остановится и смотрит внимательно, язык высунет и взглядом провожает. А если в тебе своего не признает, так и не пустит.
Гараж для нас с братом редкость, живём мы с родителями не близко, машины у нас своей нет. К бабушке с дедушкой ездим только по праздникам, а до гаража дело доходит и того реже.
Приезжаем как-то мы к деду с бабушкой в гости, мне уже лет 6-7 было. Посылает бабушка деда за вареньем в гараж сходить. Мы с братом слышим этот разговор, подбегаем.
— Можно мы тоже пойдём, бабушка! жалобно вопрошает мой брат, ну пожалуйста, поможем варенье принести, хулиганить не будем! он смотрит на бабушку большими синими глазами и держит на груди приложенные друг к другу ладони, словно молится.
— Детей с собой возьми, — говорит бабушка, — погуляйте заодно, а я пока на стол накрою.
— Ура! Ура! раздаются восторженные возгласы, и мы подпрыгиваем от радости.
День выходной, тёплый. К входу приближаемся, слышу цепь звенит, выбегает пёс, насторожился, рычит хрипло, видит что дед не одни «Гав», «Гав».
— Ты что, Палкан, своих не узнаешь смеясь говорит дед, глядя на собаку. Мы с братом за деда прячемся. Палкан стоит, смотрит, уже не лает. Мы проходим.
В гараже мужики собрались, стол разложили прямо у соседского бокса, сидят в домино играют.
— О, Саныч, здорово! Давай к нам.
Сижу я у деда на коленях, передо мной стол, рюмочки стеклянные с ромбиками, тарелка с толсто нарезанными кусками докторской колбасы, хлеба батон, из доминошных фишек фигура на змейку похожая. Брат мой по территории на велосипеде катается. Мужики что-то яростно обсуждают, да так что между каждым словом два матерных. Рюмочки наполняют, опустошают, снова наполняют. Тут кто-то кричит: «Рыба!», все фишки в гору сваливают, смешивают, и набирает каждый себе, дальше играют. Я устал так сидеть, весь извертелся, дед сажает меня в машину за руль. Сижу, одной рукой рулю, второй рычаг переключения передач дёргаю, до педалей ещё не достаю. Представляю как еду по шоссе, мимо лесов, полей. А голова ниже руля, только его и вижу.
— Ну, нам пора, — слышу голос деда. Уходим.
Дома бабушка встречает:
— Что ж вы долго-то так, проголодались пади! А у меня всё уж остыло, разогревать надо. Ладно, садитесь хоть чаю пока попейте с вареньем, — тут мы с братом смотрим на деда. А он улыбается, варенье-то мы забыли.
Мне 18 лет уже было, дед в то время в гараже станок поставил, и на заказ детали на нём обтачивал, говорил: «Что дома сидеть весь день перед телевизором, лучше здесь буду, тут хоть польза от меня есть». Бабушки восемь лет как ни стало к тому моменту. Иду к гаражу, дождь моросит, небо серое, ветер под ногами желтые листья в воронку закручивает. Подхожу, цепь не звенит, не лает никто. Вместо будки Палкана шлакбаум оранжевый и камера висит. У дедовского гаража дверь приоткрыта, вхожу. Дед на стуле сидит перед станком, работает. Всё тот же запах бензина, покрышки, инструменты, машина, только уже другая серая «Волга». На стеллаже ковёр, завёрнутый в рулон. Дед, увидев меня, привстает, идёт на встречу, хромает.
— А, чижик ты, заходи. — Он протягивает мне трясущуюся руку, я протягиваю свою, и он крепко её сжимает, присаживайся, он указывает на табурет. Выпьешь У меня тут есть немного.
Он достает бутылку из-под верстака с пожелтевшей этикеткой, на дне плавают дольки лимона.
— Сам настаивал, — разливая, говорит он, — ну, будем! — он приподнимает рюмку, и медленно выпивает, я вслед за ним.
В гараж входит Женя:
— Приветствую! Что, Саныч, всё свои жестянки ковыряешь Всё тебе дома не сидится. Женя невысокий мужичок с большим брюхом, круглым морщинистым лицом и пухлыми ладонями. На голове серая кепка с коротким козырьком, как у нашего мэра.
— Здорово, Жень! Давно тебя не видно, говорит дед.
— Из деревни только два дня как вернулся, с апреля там был. Коля из семнадцатого, слышал На той неделе инфаркт случился, жену его вчера встретил, за картошкой ходила.
— Что это он, мужик то вроде молодой, ещё шестидесяти не было.
— Да что ты, Саныч, молодые вон мрут как мухи. В том году у Кирилыча сын душу Богу отдал, а ему сорок с небольшим только, тоже сердце, а таких сейчас знаешь сколько! — он смотрит на смотанный в рулон ковёр, — слышь, Саныч, а на кой тебе ковёр тут Девок на старости лет водить собрался что ли Отдай мне его, в деревню отвезу.
— Может и собрался, чёрт его знает, — он смотрит на меня и смеётся, — не отдам. На дачу вон отвезу.
Незадолго до смерти дед продал «Волгу», ездить уже не мог, но в гараж приходил обтачивать детали, заказы были до самого конца.
Как-то мне звонит тётя, просит приехать помочь открыть гараж, ей что-то нужно было достать. Приезжаю, зима в этот год выдалась снежная, перед воротами гаража намело большой сугроб. У меня в багажнике лопата, на случай если машину завалит в метель, или проезжающая мимо уборочная техника засыплет, что несколько раз уже происходило. Расчистил ворота, открываем. Заходим, темно, свет не работает. Включаю фонарь на телефоне. На верстаке стоит станок деда, коробочки с болтами и гайками, металлические канистры, на стеллаже сложенный в рулон ковёр. За пять лет ничего не изменилось, только на потолке желтые разводы от воды, видимо крыша течёт, и привычный запах бензина куда-то пропал.
— Я всё взяла, — говорит тётя, — пойдём
Мы вышли. Метель. На столбе у шлакбаума замечаем объявление «Внимания всем владельцам машиномест! Необходимо до 1 марта освободить боксы. По решению городского суда гаражи будут снесены».
Andrey Murashev

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *