Ягненок

Эту историю рассказывала мне моя мама, а ей в свою очередь бабуля, ныне уже покойная (Царство ей небесное, светлое место!). Поведаю я её и вам.
Бабушка Клавдия была не робкого десятка, к слову, как и все деревенские женщины, пережившие тяжесть труда тыла войны. Кто-то пахал и сеял на тракторе, кто-то работал на лесоповале, бабуля же была конюхом. В её обязанности входило не только ухаживать за лошадьми, но и грузы перевозить для нужд сельского хозяйства. Да-да, закатит сама две бочки солярки по 200 литров на конскую телегу и везет из города в деревню, километров этак 50… Ну не об этом речь, но именно с её профессией и связана эта история.
В тот вечер бабуле нужно было отвезти молоко с вечерней дойки на маслосырзавод в соседнее село. На дворе был июль, жара стояла несусветная, молоко бы до утра скисло, и результаты тяжелейшего труда доярок пришлось бы вылить под ближайший яр. И Клавдия Ивановна (так звали мою почтеннейшую бабулю) в 21.00 отправилась в путь.
Вечера в это время года на удивление хороши — вся прохлада, которая днем пряталась под натиском июльского пекла, выходила из «засады» и гладила землю своей спасительной рукой. До соседнего села было 6 километров, и бабуля рассчитывала вернуться до 12 ночи домой, хотя лошадей она, несмотря на грубость и тяжесть труда, по-матерински жалела. Три бурых кобылки в упряжке с бричкой легко справлялись со своей задачей, и повозка потихоньку приближалась к нужной деревне.
На пункте сдачи молока бабуля со своими верными лошадками столкнулись в первой неприятностью этой ночи — в пункте приёма молока из строя вышел один из охладителей, и им пришлось простоять 1,5 часа перед тем как опустошить привезённые фляги. Именно поэтому в зловещий путь упряжка поехала только около 12 часов ночи. После заката на мир не опустилась темнота, полнолуние сделало свое дело, и миру явилась светлая как день красавица-ночь. Бабуля ехала и отдыхала на обратном пути — в жару весь труд деревенской жизни представляется как-то особенно тягостно, а тут свет луны и прохлада ночи… Ах!
Вдруг сзади брички бабушка еле услышала писклявое: «Ме-е-е-е».
— Тррр! — крикнула она сразу лошадям и натянула вожжи.
В пяти метрах позади повозки на обочине лежал небольшой чёрный ягнёнок. «Воистину Божья ночь!» — подумала бабуля и положила находку в задний отсек брички, уже подумывая о том, как зимой этот барашек будет удачно смотреться в похлёбке.
До деревни оставалось километра два, и упряжка через полчаса должна была прибыть уже домой.
Через десять минут после «удачной» остановки кони начали запыхаться, от них пошел пар, и их ноги стали запинаться обо все мелкие камни гравийной дороги. Видно было, что им было неимоверно тяжело идти.
— Но-о-о! Но-о-о! — кричала уже раздосадованная бабуля, нарушая криком покой чудесной ночи. — Но-о-о! Но-о-о!
И тут неведомая сила заставила её посмотреть в задний отсек брички — там лежал всё тот же милый чёрный ягнёнок, только вот его задние ноги стали такими огромными, что уже тащились по дороге, стукая копытами о камни гравийки. Взгляд бегло оценивал непонятное создание, лошади в бессилии остановились… Издевательский смех ягнёнка с двухметровыми ногами пронзил тишину ночи и зловеще пронесся эхом по округе. Это создание начало приподниматься на передних ногах, пытаясь подтянуть своё непропорциональное тело поближе к бабуле, причем передние его ноги стали на глазах превращаться в лошадиные. Встрепенувшись от ужаса, бабуля столкнула ногой горе-находку с брички на дорогу и так вдарила вожжами по бокам измотанных кобыл, что те в испуге рванули с места так, что несколько пустых фляг упали на дорогу. Держа одними руками вожжи, другой бабуля не прекращала креститься, а чёрный оборотень продолжал атаковать упряжку. Только приблизится, чтобы ногу поставить на телегу бабуля крест в воздухе наложит на бывшего ягнёнка он и отпрянет как ошпаренный.
Лошади мчали во всю прыть, и уже скоро повозка подъехала к деревне. Возле того места, где когда-то была церковь, чёрный зверь встал как вкопанный, и эта страшная гонка прекратилась. Однако, то ли с перепуга, то ли от издевательских намерений встреченного зла, адский смех долго раздавался вслед бабушкиной упряжке и эхом повис над деревней.
Приехав домой, бабуля без конца целовала две тайно сохранённые небольшие иконы, с ними в руках и уснула, так сладко-сладко, как в детстве, говорила она.
На следующий день сменщик, увозивший молоко после утренней дойки, приехал к бабушке.
Что ж ты, Клавдия, тару растеряла, уснула, что ли И не стыдно тебе в такую светлую ночь спать на работе спросил сменщик дядя Вася и показал на четыре потерянные в жутком кошмаре фляги.
Ах ты, Василий, разиней меня обзываешь Сам-то, небось, сейчас среди дня на боковую махнешь нагрубила ему бабуля. А я больше молоко с вечерней дойки возить не буду поменяемся мы с тобой сменами. Не дело как-то незамужней девке по ночам ездить да фляги терять.
А что, Клавдия, деспоты с соседнего села к тебе приставали иль козни строили Там, говорят, парни ушлые больно. Ух, я им! А не видела ли ты, Клавдия, кто вчера то ли овцу, то ли лошадь у церковного холма разодрал Я шерсть клочками нашел, а шкуру то ли птицы, то ли собаки разодрали одни куски.
А ну тебя, Василий, есть мне дело до каких-то шкур, сам же сказал спала я всю дорогу, Василий, спала.

Источник