Каменное лицо

 

Глава 1. И снова я мальчик пятнадцати лет отроду подхожу к кухонной двери. Она, как и в сотню предыдущих раз, плотно закрыта. Интуиция подсказывает, что лучше бы оставить всё так, как есть просто взять и вернуться в постель, но дрожащие от ужаса.. от предвкушения..
пальцы не хотят слушать этот призыв они вновь тянутся к деревянной перегородке.
Рука тверда и полна намерения осуществить задуманное открыть чёртову дверь, но я заранее знаю, что ничего хорошего по ту сторону не увижу. Ну как заранее страшная картина уже представала перед глазами, но каждый раз от неё остаются лишь нечёткие, обрывочные образы. Пазл из миллиона кусочков, собрать который невозможно.
Я не хочу, чтобы адский пазл собирался, не хочу видеть скрытую кухонной дверью картину, но для этого необходимо совладать с вышедшей из-под контроля рукой. Понимание, что ничего не выйдет, что сил противиться взбунтовавшейся конечности просто-напросто нет, приходит вместе с ужасом перед неизбежным. Но сдаваться так просто я не собираюсь. Пытаюсь убедить руку, что в её стремлении нет никакого смысла. Зачем я пошёл на кухню Для того, чтобы утолить вдруг вспыхнувшую жажду, но последняя уже прошла. Словно пот, который из всех пор выдавливали прилагаемые усилия, выступил не наружу, а вовнутрь, полностью удовлетворив потребности обезвоженного организма.
Но в придуманную ложь рука не верит. Она знает правду, ту самую истину, от которой я так яростно, но так тщетно пытаюсь убежать. Не жажда заставила подняться с постели и подойти к кухонной двери, а раздавшийся несколько минут назад крик.
Сначала услышанный вопль показался лишь частью приснившегося кошмара, но когда спустя полминуты он повторился вновь, сомнений в реальности нарушевшего тишину звука больше не осталось.
Это кричала моя мать.
Всё нутро охватила клокочущая злоба. Я сдёрнул одеяло, полный намерения найти кричавшую женщину и наказать того, кто посмел причинить ей боль. Плевать, что мне всего лишь пятнадцать. Плевать, что злодей, возможно, вооружён. Единственное, что имело значение он посмел поднять руку на самую дорогую мне женщину и должен за это ответить.
Но едва босые ноги коснулись холодного пола, необходимость делать что-либо отпала на помощь матери спешил другой мужчина, обитавший в нашем доме. Он тоже решил защитить любимую женщину, плюс к этому обладал бóльшими, чем я, средствами помочь. Хотя бы потому, что был на двадцать лет старше.
Я услышал в коридоре шаги отца, спешащие на помощь матери, и успокоился. Он точно справится с тем, кто (или что) заставляет маму кричать. Он может решить любую проблему.
И действительно крик повторился лишь дважды. Ровно столько времени понадобилось отцу для того, чтобы найти помещение, в котором некто (или нечто) доставлял боль любимой женщине, и решить проблему. Сразу после этого мать перестала кричать.
Казалось, прекращение криков должно было успокоить, но вдруг ставшая абсолютной, звенящая тишина начала казаться ещё более пугающей. Она такая вязкая, забивающаяся в уши подобно окровавленной марле не могла означать ничего хорошего, а раздавшийся на фоне полного отсутствия звуков звон как будто посыпавшейся на пол железной посуды, заставил охладеть до самых пяток.
Кухня. Вот откуда раздавались крики. Вот откуда стала разливаться сводившая с ума тишина. Именно туда нужно отправиться, чтобы избавиться от нелепых
нелепых ли..
домыслов и предположений. Нет, я ни на секунду не усомнился в способности отца решить любую проблему, но зуд неопределённости, засвербивший на всей поверхности тела, могла прогнать лишь уверенность, что всё действительно в порядке.
Да ещё и эта чёртова жажда вспыхнувшая внезапно и за миг иссушившая весь организм. Всё толкало меня сюда.
Итог я стою перед кухонной дверью, которую не хочу открывать. Но должен жажда прошла, но зуд неопределённости никуда не делся. По крайней мере, для руки он более чем веский аргумент, и непослушные пальцы бросаются вперёд.
Второпях они промахиваются мимо ручки и ложатся на поверхность двери. Даже снаружи она как будто покрыта чем-то липким. Не просто покрыта пропитана этим, словно губка. Опустить глаза на резко отведённые пальцы я не решаюсь, но чувствую, что это красного цвета.
Вышедшая из-под контроля конечность тем временем исправляет свою ошибку вновь бросается вперёд и, схватившись за ручку, поворачивает.
Под скрип открывающейся кухонной двери память вдруг возвращается. За несколько мгновений до того, как глаза вновь увидят это, детальки пазла начинают шуршать с невероятной скоростью, выстраиваясь в целостную картину. Она словно стоп-кадр фильма ужасов, да вот только в главной роли выступают мои родители.
Дверь открывается.
Кровь. Море крови. Она везде на стенах, на полу, на столе; огромной застывающей лужей расплывается вокруг трупа отца. Всё-таки он не так всемогущ, как я думал, решить проблему он не смог, и теперь правильнее сказать, что он бы́л не таким всемогущим, как я думал.
Против воли, сам того не заметив, я оказываюсь прямо рядом с трупом отца. Вижу, что голова держится на своём обычном месте лишь благодаря тому, что облокотилась на стенку шкафа. Шея перестала быть опорой её какой-то психопат превратил в кровавую рыхлую кашу. Ударов ножа обрушилось так много, что они, казалось, даже позвоночник превратили в костяную пыль.
Лицо, как ни странно, не пострадало на нём застыло недоумение. Похоже, отец знал своего убийцу, и это повергло его в шок. Он так и умер с недоумением на окровавленном лице.
Вскоре я понимаю, откуда этот шок, нож, который, вероятно, убил отца, крепко сжимает рука матери. Здоровая рука; вторую покрывают глубокие порезы и ожоги словно женщина засунула руку в стоящую на плите кастрюлю.
Пальцы тем временем снова действуют против воли хозяина они поднимают крышку кастрюли. На слегка бурлящей поверхности плавают островки жира и ошмётки кожи, которая, наверняка, слезла с кожи моей матери.
Немея от ужаса, я смотрю на весело всплывающие пузырьки. Они словно гипнотизируют, внушают желание взять ложку и отхлебнуть глоточек этого каннибальского бульона. Скорее всего, безумное наваждение в итоге одержало бы верх, но от дегустации, которая изменила бы меня окончательно и бесповоротно, кое-что отвлекает. Странное отражение на трясущейся от пузырьков поверхности буль… нет, это вода. Просто вода .
Со стеной, около которой стоит плита, что-то происходит. Пожалуй, впервые за всю историю человечества чувство нездорового любопытства играет на руку оно побеждает гипноз бурлящих пузырьков и позволяет поднять глаза.
Но действительно ли оно играет на руку
Я смотрю на стену и вижу, что плитка на ней пузырится, прямо как вода в кастрюле. Твёрдая поверхность перестала быть таковой, она превратилась в податливое желе, и вскоре на ней появляется лицо. Оно выходит изнутри стены, натягивая поверхность, но не прорывая её. Кожа для него плитка светло-бежевого цвета; ею обтянуты и глаза, но это не мешает вспыхнувшему где-то в их глубине ярко-красному огоньку прилипить к себе мой взгляд, загипнотизировать сильнее, чем пузырьки воды полминуты назад.
В красном свечении я вижу фрагменты недалёкого прошлого того, что случилось на кухне. Мать, в глазах которой загорается такой же огонёк, после чего она опускает руку в кастрюлю с кипящей водой. Сначала на лице женщины улыбка, но вскоре её сменяет боль, превращающаяся в крик. Тот самый крик, который я слышал, лёжа на кровати.
На кухню заходит отец и в недоумении смотрит на супругу.
Дорогая, что ты делаешь!
Женщина перестаёт кричать, изгибает губы в недоброй улыбке, только последняя озаряет не человчесекое лицо. Привычные отцу черты остались, но теперь кожу на нём как будто заменила светло-бежевая плитка.
Хочешь супчика, любимый
Отец не отвечает. Он просто смотрит на свою супругу, на то, во что превратилась её рука после контакта с кипящей водой. Блеснувший в здоровой руке нож остаётся за пределами сознания, за пределами понимания. Да и слетевшие с губ матери слова, сказанные уже незнакомым, грубым мужским голосом, как будто пролетают мимо ушей отца.
Лицо лишь камень: ему нужна плоть!
Лицо вселяется в тело моей матери, в её плоть и заставляет напасть на пришедшего. Женщина сбивает своего супруга с ног и начинает наносить удары ножом прямо по шее, а тот даже и не пытается сопротивляться. Даже пока ещё может. Он просто в недоумении смотрит на свою любимую, и это выражение сопровождает отца на тот свет.
Покончив с супругом, мать садится на пол кухни и, с хохотом качаясь из стороны в сторону, начинает полосовать лезвием свою руку. Наносит так много ран, что даже при оперативной помощи спасти её становится невозможно.
С бегающими по спине мурашками приходит страшная мысль, что если бы на кухню первым вошёл я, сейчас, облокотившись на дверцу шкафа, кровью истекало бы моё искромсанное тело.
Картинка случившегося вдруг исчезает, и я понимаю, что теперь у светящихся красным глаз другая цель не показывать того, что было, а заставить сделать нечто подобное. С кем непонятно, в доме больше не осталось живых. Но в шаговой доступности соседи…
Желая разрушить чары этого гипноза, я начинаю орать в полный голос. Крик не помогает, но кое-что всё же приходит на помощь. Как ни странно, это лужа крови, которая вытекает из-под трупа отца. Сам того не осознавая, я делаю несколько шагов назад и поскальзываюсь на вязкой жидкости. Начинаю падать назад, и удар головой отключает сознание, перекрывая к нему и доступ гипноза светящихся глаз. Напоследок в голове, как и в прошлую сотню раз, вспыхивает мысль:
Усыпление пса и усыпление родителей отличный подарок на пятнадцатилетие…

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *