Истории из жизни реальных людей
«Число заболевших во всём мире увеличилось до пятнадцати тысяч человек. Растёт и количество умерших. В нашей стране выявлено тридцать семь новых случаев заболевания. Границы закрыты, больницы работают в режиме…». Я выключил телевизор, оборвав диктора на полуслове. Пора на работу, и никакая эпидемия её не отменит.
Ещё со вчерашнего вечера сильно болела голова, а с утра появился противный кашель. Да и выглядел я так себе. Оформить бы больничный, но начальник сказал чётко: «Закрыть проект до конца месяца». Я вышел из квартиры, захлопнул дверь.
На улице стояла такая погода, что и здоровый заболеет: мозглый ветер швырял ледяной дождь в лицо, зябко ёжились немногие прохожие. Странно, вроде рабочий день, а народу в метро почти нет. Я прошёл через турникет, морщась от головной боли и шмыгая носом. Как темно на станции… Я встал на ступеньку эскалатора, и в глазах совсем помутнело. Следующее, что я увидел — лицо врача в маске. Скорая? Точно, я лежу на каталке. В руку что-то укололи. Глаза закрылись сами собой.
Проснулся я в палате. Роскошной, надо сказать — только одна кровать, стерильно белые стены, на стойке пикают какие-то аппараты. Довольно долго я лежал и ждал, что кто-то зайдёт. Когда надоело — попробовал встать. Голова, кстати, прошла. Не осталось ни кашля, ни насморка. Надо найти врача — меня на работе ждут, в конце концов.
Легко сказать. Дверь в палату заперта, не открывается. Телефона нет. Кнопки, чтобы вызвать медсестру — тоже. Я походил кругами вокруг кровати, присел на неё, и тут погас свет. Через секунду включилось аварийное освещение, а в двери что-то щёлкнуло — наверно, открылась автоматически.
Коридор оказался пустым. Только двери в палаты и тот же мутный аварийный свет. Я открыл одну наугад и отпрянул — на кровати лежал пациент, которому уже явно нельзя было помочь. Кровь запеклась на подушке у его головы. Тело выгнуто под таким углом, что понятно — уже не жив.
Идём дальше — в конце коридора пост медсестры. Никого, телефон на столе не работает. Я нашёл лестницу, спустился на первый этаж — повсюду тишина. На улице тишина. У входа — брошенная машина скорой помощи. Интересно. И жутко. Я вернулся обратно, нашёл в отделении свою одежду, телефон — не включается. Надо выбираться, и я побрёл к метро. Станция была открыта, внутри — всё тот же неживой аварийный свет. Никого из людей. Поезда не ходят. Что же, пойдём пешком, благо до дома недалеко.
Только один раз я увидел человека на пути домой. В конце квартала мелькнул силуэт. Я крикнул, побежал за ним, но он был, видимо, быстрее, а, может, спрятался где-то. Странная это была прогулка. Ни одной машины на Измайловском шоссе. Только ветер гонит бумажки по тротуару. Я поднял одну из них. «Памятка о мерах предосторожности». И дата. 13 марта. Вот только из дома я вышел 21 февраля.
По пути попался небольшой магазин. Дверь была не заперта, и я зашёл внутрь. Пустые полки, мусор и битое стекло на полу, выпотрошенные кассы. Рядом с ними я нашёл, что искал — стойку с газетами. На первой полосе одной из них во всю страницу была напечатана моя фотография. Да, они замазали лицо, но одежда была моя. И подпись «Первый носитель вируса в Москве».
Живот скрутило, ноги подогнулись, а в голове стало тихо — до звона, ещё тише, чем в вымершем городе. Я виноват? В статье я прочитал то, что и так знал: госпитализировали 21 февраля со станции метро после того, как потерял сознание. А в следующем абзаце: «Пациент скончался, несмотря на усилия врачей». И дальше те же строчки, что и в памятке: обратитесь к врачу, если у вас поднялась температура, появился сильный кашель, головная боль, красная сыпь на теле.
Стоп. У меня не было температуры. И красной сыпи. Я не мог быть первым носителем. Я не виноват. Те три недели, за которые город выкосила эпидемия, я пролежал в карантине. Да уж, спасибо усилиям врачей. Я вышел из магазина, остановился на пороге. Живой в мёртвом городе. И только ветер гнал ненужные уже памятки по тротуару мимо меня.
Другие страшные истории автора читайте на канале Мистические истории