В лесу 

 

Бабушка моя, хоть и выросла среди лесов в маленькой деревне под Муромом, лес не любит, побаивается и почти не ходит туда. Она и мне долгое время запрещала туда ходить, и сама в чащу никогда не заходила — только с краю, на опушке. И вот, как-то рассказала она мне эту историю, которая, как мне кажется, всё объясняет. Далее рассказ пойдёт с её слов. 
Когда я была маленькая, случилось в нашей деревне большое несчастье — пропала девочка семи лет, Катька Федотова. Я хорошо Катьку знала, мне тогда десять лет было — разница небольшая, гуляли иногда вместе. У Федотовых подрастало трое детей — старший мальчик Сережа и две девчонки-погодки — Катя и Лида. Ходили сестренки почти всегда вместе, мать им шила одинаковые платьица, да и похожи они друг с другом были очень. И вот по осени, в самом начале, Катенька пропала. 
Сестры Федотовы пошли в лес — то ли погулять, то ли за грибами. Деревня у нас маленькая очень и глухая, а леса вокруг стоят непролазные, темные, как в старых сказках. В общем, ушли девочки утром, а уже и обед прошёл, а их всё нет. Помню, мамка их бегала по деревне, спрашивала, не видели ли они её Катьку и Лидку. Ближе к вечеру стали собираться идти в лес искать — Федотовых отец и ещё пара деревенских мужиков. Наш дед тоже подобрался идти. Пришёл уже поздно вечером, по ранней осенней темноте. А глаза у него пустые, и лицо всё в поту, и сам белый весь, как полотно. Мамка с бабушкой его расспрашивать стали, как — нашли, или нет. Меня из кухни выгнали и дверь закрыли, чтобы не подслушивала, но я всё равно подобралась к дырке под потолком и всё слышала. А дед рассказывал: «Нашли мы Лидку-то в лесу. Идём по лесу, уже в глушь забрались, кличем Катьку с Лидкой, а самим боязно — вдруг, волки на зов сбегутся. Забрели в непролазные дебри, стали назад поворачивать в надежде, что девчонки сами уже выбрались. А как начали к опушке леса подходить, видим — Лидка из леса параллельно нам пробирается. Мы — к ней. Нашли, радуемся. А она заплаканная вся и очень испуганная. Спрашиваем у неё: «Лида, а где же сестра твоя» Лидка — в истерику. Я Лидку домой повел, объяснился с матерью, сказал, что Катьку искать пошли. Я мать успокоил, мол, найдут Катьку. А Лидка ни слова не сказала, истерила только — и немудрено, ребенок-то малый, испугался». 
В ту ночь Катю так и не нашли, и в следующие тоже. Отец Федотовых даже ездил в райцентр за пятьдесят километров, рассказывал в милиции, что дочка у него в лесу пропала. Да разве ж милиции это нужно Ехать неизвестно куда неизвестно зачем, прочёсывать лес с волками. Ему прямо так и сказали там: «Дядя, так у вас же там волки водятся, съели давно вашего ребенка. Или сама от голода умерла — времени-то сколько прошло». Представляешь, отцу сказать такое Василий с райцентра седой вернулся. 
Деревенские все донимали Матрёну (так мать Федотовых звали) с Лидкой, говорили: «Вы Лидку расспрашивайте, она ведь с сестрой в лесу была, наверняка видела всё». Как говорила потом Матрёна — Лидка сказала лишь, что они забрели далеко в лес, и она потеряла сестру. 
Лидка потом из дому не выходила месяца два, а как выйдет — всё у дома держится, даже на край деревни ходить боится, а уж в лес — ни ногой! 
Прошло много лет, я уж выросла давно, уехала из деревни в райцентр, замуж вышла, отца твоего родила, потом тётку твою. И вот как-то приезжаю обратно в деревню свою, и вижу — Лидка там. Встретились мы, обнялись. Деревня ведь ещё меньше стала — половина уехали, половина умерли. Век доживали здесь только старики, и потому встретить молодое знакомое лицо было радостью. С Лидкой мы с того ужасного случая почти не общались, но тут встретились, как родные, наговориться не могли. Оказалось — Лидка тоже уехала в райцентр, а оттуда — в Муром, выучилась на врача, работает в городской больнице. Под вечер мы с ней хлебнули водочки (не всё же чай пить), да и развязались у нас языки. Сидели мы, вспоминали былые годы в деревне, да и затронули Катьку — а как не затронуть, если они с Лидкой с пеленок вместе, если всё, что в детстве было, они вместе прошли, не разлей вода. И тут я возьми да скажи: «Лид, а как же ты тогда Катю в лесу потеряла Вы зачем так далеко забрели-то» Она смотрит на меня так, и в глазах у неё такой страх, такой испуг — мне этого словами не передать. Стала совсем, как когда её из леса привели, маленькая запуганная девчонка. И тут она говорит: «Не потеряла я её, Тань. Не потеряла». Вот тебе новости! А как же тогда Я говорю: «Волки, что ли, напали на вас» А она мне: «Да какие волки! Ни одного волка я в лесу не увидела. А то, что увидела, хуже волков во сто крат». И начала она мне рассказывать — до сих пор вспоминаю и оправиться не могу. 
«Мы с Катькой тогда в лес пошли — по её, конечно, желанию. Она ведь старшая была, уже в школу пошла, октябрёнком стала — для меня авторитет. Я, шмакодявка шестилетняя, за ней хвостиком везде ходила, а она шустрая — то туда, то сюда. Ничего не боится, везде пролезет. И вот пошли мы с ней в лес — вроде как по грибы. Да только мы с ней всегда грибы и ягоды у опушки собирали, дальше не ходили — боязно ведь. А тут собираем грибы, и дальше в лес их всё больше и больше, год на грибы был страсть какой хороший. Тут тебе и белые, и опята, и подосиновики, и лисички, и подберёзовики — и чем дальше забредаешь, тем всё крупнее и крупнее. Вот мы обрадовались — натаскаем матери грибов сейчас, она супу наварит густого, попируем. Насобирали полные лукошки и не заметили, как оказались в чаще. В какую сторону идти — не представляем, везде заросли. Я ведь маленькая — испугалась жутко, начала реветь и маму звать. А Катька мне говорит: «Не вздумай орать, а то сейчас баба Яга с лешим и с волками явятся». Но прошло немного времени, и она сама начала плакать — выбраться у нас не получается, заблудились, страшно. Вот стоим мы посреди леса и ревем навзрыд. И тут появилось это. Сначала мы увидели что-то черное между деревьев. Что-то чёрное и большое. Испугались, что волк или медведь. А с места не двигаемся. А оно всё идёт и идёт на нас. И вот оно уже близко. Это было большое нечто, наверное, выше нашего отца на голову или на две, и балахон у него чёрный, длинный и грязный, от головы до пят, всё закрывает. А лицо вытянутое и серое-серое, и руки тоже серые, и ногти на них длиннющие, и сами руки, наверное, до колен длиной, непропорциональные. Нас же с детства бабайками и кикиморами пугали, вот мы и решили, что это один из них. Не знаю, как Катю, а какой меня охватил страх — не забуду никогда. Я никогда так не боялась — ни до, ни после. Сильный страх, жуткий, животный, как перед страшной смертью. Мы с Катькой опомнились наконец и рванули — да только я в одну сторону, а она в другую. Когда опомнилась, что от сестры бегу в другую сторону, остановилась, смотрю — видно её ещё. Я побежала туда, где она была, и тут вижу — это существо в чёрном балахоне тоже двигается к ней. Я испугалась и побежала прочь. Бежала, а от страха даже кричать не могла. Бегу, а сама крестик нательный держу в руках, и бормочу: «Боженька, Боженька, Боженька!» Бежала я очень долго, мне показалось — целый день. Уж и лес поредел, и тропы знакомые прорезались. Тут уж я остановилась и только сейчас поняла, что нет со мной Кати, что осталась она там, далеко, с этим существом. Я — в истерику. Тут меня и нашли отец с мужиками, и дед Матвей ваш отвел домой. Мать как увидела меня — рыдать начала. А я не просто рыдаю — у меня истерика. Что было дальше — помню плохо. На следующий день я заболела, металась в жару, и везде чудилась мне Катя. Как оправилась — рассказала родителям, как всё было. Но мне никто не поверил. Мать рыдала, когда я говорила, и отец плакал. Говорил матери: «Как бы она у нас с ума не сошла». Так они, видимо, и решили — что у меня рассудок помутился, маленькая ведь. А однажды пришла в наш дом старая бабка Варвара — ты, конечно, её помнишь, царствие ей небесное. Говорит: «Дай мне, Матрёна, с Лидкой поговорить». Как чувствовала чего! Я ей рассказала, как всё было, Варваре-то. А она обняла меня, перекрестила и говорит: «Это Бог тебе помог». Не знаю, поверила она мне тогда или нет, но столько понимания было в её старых глазах, что я решила, что да. Потом уже я узнала — две сестры у бабки Варвары ещё до революции пропали в лесу. А я с тех пор в лес не хожу». 
Не знаю, верить Лидке или нет, — подытоживала моя бабушка. — Но откуда мы можем знать, что водится в непролазных дремучих Муромских лесах, о которых испокон веку сочиняли страшные сказки

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *