Истории из жизни реальных людей
Маленький Ваня распахнул глаза, когда посреди ночи услышал знакомые звуки. За стенкой с желто-засаленными обоями послышался скрип дивана и мамино мычание.
Ваня крепко сжал край одеяла, натянул его до самого лица, готовый спрятаться в любое мгновение, замер и перестал дышать.
Звуки в маминой комнате сделались громче: пружины старого дивана заголосили надсаднее, точно кто-то вздумал поскакать на хлипком лежбище. А вместе со скрипом усилились глухие крики женщины. Словно ко рту прижали подушку или ладонь. Мама снова была пьяна, и этого Ваня боялся больше всего. Когда она выпивала, она не злилась, не жаловалась, наоборот, в ней пробуждались чистые материнские чувства. После пары выпитых стаканов женщина призывала к себе сына, теребила жидкие волосенки и, загадочно улыбаясь, вытягивала перед ним худые обветренные руки человека, всю жизнь проработавшего на тяжелых, низкооплачиваемых работах.
— Ну, давай, угадай, — говорила она. — В какой руке спрятано
И Ваня указывал пальчиком туда, где могла прятаться вкусняшка, указывал наугад, не думая. Признаться, ему не было дела до сладкого подарка; теплее и слаще становилось от пусть и короткого, зато настоящего, семейного общения с мамой. Вне зависимости угадывал Ваня или нет, он получал редкую жвачку или «киндер-сюрприз». Шоколадные яйца высоко ценились во дворе, это было дорогое удовольствие для детей, чьи родители перебивались от зарплаты до зарплаты. Но более ценились игрушки, спрятанные в яйцах: мультяшные пингвины, дракончики, бегемоты. Из всех ребят только у Вани была самая большая коллекция. Благодаря маме. Всякий раз, когда она приходила домой поздно вечером с очередным дядей, она дарила подарки. Ване казалось, что ей было стыдно перед сыном и она как будто откупалась дефицитной сладостью. Наверняка жвачки с «киндерами» покупала не она, а дядя, тем не менее, было важно само внимание.
Ваня боялся тех странных вечеров, когда мама с дядей закрывались в тесной прокуренной кухне с протертым линолеумом и шатким столом, утыканным сигаретными ожогами. Встречи происходили каждые выходные и праздники. Боялся, что, когда мама пьяна — она беззащитна, и дядя Слава (а до него дядя Дима, а в прошлом году — дядя Толя) сделает маме больно. Такое случалось. Иногда были слышны мамины крики, хоть она и старалась не кричать громко, чтобы не испугать сына. Но, как казалось Ване, однажды дядя мог ударить сильнее и тогда мамы не станет, потому что пьяная мама не сможет постоять за себя. Конечно, она успокаивала сына, говорила, что времена сейчас тяжелые и ей одной сложно в этом мире. Что нужно обустраивать личную жизнь — так делают все одинокие дяди и тети. Но главная причина была в другом: Ване нужен папа. Негоже мальчику расти без отца. Когда Ваня спрашивал, где его настоящий папа, мама хмурилась и неохотно отвечала, что он бросил их, ушел к новой женщине, у взрослых такое в порядке вещей. Один раз Ваня разозлил маму, когда сказал то, что случайно услышал от тети Тани, мамы Никиты. Он ждал Никиту в пропахшем хлоркой подъезде и различил за дверью голоса.
— Иди собирайся, — говорила тетя Таня Никите. — Штаны, смотри, выстирала. Если опять с грязными коленями придешь — убью.
Никита что-то невнятно ответил, а тетя Таня заговорила с дядей Сережей, папой Никиты:
— Вы*лядок Катькин пришел. Вторую неделю грязный ходит, как беспризорник, пока мамаша квасит с хахалем новым. Во, *ля, устроилась. Не работает нигде, каждый день как праздник. Тут на сахар не хватает, а она икру жрет. Ни забот, ни хлопот, во б*ядища.
Ваня хоть и не совсем понял некоторые слова, но по голосу тети Тани было ясно, что она обзывает его маму. Ему исполнилось тогда четыре, и будь он на год старше, как сейчас, он бы ни за что не рассказал маме об этом. Ваня ни раз задумывался о тех грязных ругательствах и пытался понять, насколько они соответствуют правде. Недавно лазая с Тимой по крышам гаражей, он спросил у друга, что значит прошмандовка, пи***про**ина, бл*дища дырявая. Тима, будучи самым старшим в компании и уже перешедший в третий класс, хорошо понимал язык взрослых.
— Это значит — шалава, — ответил Тима заговорщическим тоном. — Шалава это, которая за деньги е*ется.
Когда Ваня попросил рассказать о значении слова е*аться, Тима взял кусок кирпича и нарисовал на металлической крыше рисунок с надписями и стрелочками.
— Это шалава. Обычно шалавы ходят в коротких юбках и на высоких каблуках. У них огромные сиськи, но могут быть и обычные, как у людей.
Ваня представлял, что такое сиськи, поэтому не стал задавать лишних вопросов.
— Вот, например, крутой чувак дает шалаве деньги, и она раздевается догола, — объяснял друг, сопровождая слова малопонятными чертежами. — Раздвигает ноги и выставляет наружу п*здень. У людей это называется письками. И потом крутой чувак начинает стучать своей писькой ей по п*здене. За деньги. Вот кто такие эти шалавы.
Ваня кое-что прояснил для себя, но все равно оставалось непонятно: зачем стучать письками. А еще чем дольше он размышлял о новой информации, тем неприятнее ему делалось. Внутри зарождалась чувство стыда и отвращения. Мама не носила коротких юбок и высоких каблуков, не имела огромных сисек, но хорошо подходила под описание шалавы. В начале мая Ваня слышал, как она жаловалась подруге, что ее уволили с депо за частые прогулы. Уже начиналась осень, мама до сих пор никуда не устроилась, зато каждые выходные устраивались увеселительные посиделки. Впрочем, теперь и на буднях к ней заходили подружки, закрывались на кухне, гремели посудой, смеялись; ближе к ночи голоса их звучали так громко, что соседи сверху стучали по батарее. На ночь гости расходились по домам, и мама оставалась вдвоем с дядей Славой. Они перебирались в зал, и тут же начинал скрипеть диван. В детском разуме Вани назревал вопрос: откуда у мамы деньги на посиделки, если она не работала При этом после шумных вечеров на кухне оставалось много недоеденной дорогой еды, сваленной кучей на столе. Кое-что находилось в шкафах. Как подозревал Ваня, это мама специально убирала для него. Ближе к обеду с растрепанными волосами и опухшим лицом (все чаще с синяками) она тяжело шла на кухню или звала сына принести анальгина и банку с водой. Она виновато прятала глаза, жаловалась на «раскалывающуюся бошку» и спрашивала не голоден ли он. Обычно дядя Слава уходил рано, Ваня лишь однажды застал его утром вместе с мамой спящими на диване. Дядя Слава лежал голый, закинув волосатую ногу на маму. На его коленях были нарисованы синие звезды, а по спине тянулась розовая ленточка шрама. И вновь Ваня вспоминал Тимин рассказ о шалавах. Мама не работала, но деньги были. Значит, деньги ей давал дядя Слава. Но ведь не просто так. От мысли, что мама раздвигает ноги и получает деньги за это у Вани защемило сердце. Мальчику подумалось: мама беззащитна не только после пары стаканов водки, теперь она беззащитна всегда.
Вчера дядя Слава не появился. Вместо него появился другой дядя. Мама пришла с ним уже пьяненькая. Она висела на его руке, и дядя, казалось, не замечал женщину. Ваня как раз вышел из туалета, когда распахнулась входная дверь.
— Поздоровайся, Ванюш. Это дядя… — она осеклась, посмотрела на гостя, взглядом спрашивая его имя, но мужчина только широко улыбался и немигающе смотрел на мальчика. Дядя был высоким, с острым как у птицы носом, а когда он снял шапку, оказалось, что волос нет, лишь лысый, неровный череп.
— На-ка держи, дружок, — дядя нагнулся, что-то протянул Ване. На длинной ладони лежал спичечный коробок.
Мальчик нерешительно принял подарок, понимая, что эту вещь брать не следует, она бесполезна, даже неприятна.
— Как здорово, — засмеялась мама ненастоящим визгливым смехом, с усилием стягивая изношенные сапоги. — Что надо сказать, Ванюш
Ваня ничего не сказал, он молча смотрел в лицо дяди и удивлялся его неморгающим глазам и таинственной, совсем не дружелюбной улыбке.
— Мы с твоей мамой пока посидим на кухне, хорошо — не отрывая взгляда от мальчика, дядя расстегнул пальто и небрежно бросил на полку. — Недолго посидим там, а потом пойдем в комнату.
— Ой, ладно. Чайник надо поставить, — тут же затараторила мама, толкая сына вглубь коридора. — И курица. Не разморожена грудка-то. Совсем забыла.
Дядя подмигнул Ване, по-хозяйски отправился вслед за убежавшей на кухню женщиной и, подсунув в нужном месте сложенную тряпку, плотно закрыл дверь. Мальчик машинально убрал коробок в карман. Остаток вечера он провел за раскрашиванием гоночного автомобиля.
А ночью заскрипел диван.
Ване показался этот звук необычным, чересчур сильным, настойчивым. Пружины всегда скрипели тише. Вместе с ним из зала доносились сдавленные крики мамы… нехорошие крики, словно не она себе закрывала рот как прежде, а… как будто ей закрывали.
«Ее душат».
Ваня испугался этой мысли. Но ведь мама не позволила бы…
«Она пьяна и беззащитна».
Мальчик заплакал, крепче сжал одеяло. Ночь стояла безлунная, и в комнате было темно. Пластиковые супергерои, висевшие на стене, могли бы успокоить ребенка, но их скрывала темнота.
Скрип за дверью ускорялся, усиливался, на короткое время он заглушил голос, но тут раздался громкий крик. Его, наверное, могли услышать не только соседи сверху, но и все жильцы дома. Женщина крикнула визгливо, с болью и ужасом, как животное, угодившее в капкан. Ваня зарыдал и заставил себя выбраться из-под одеяла. Хрупкое тельце потряхивало, а ноги превратились в непослушные костыли. Шум продолжался, но что-то новое появилось в нем. Сквозь металлический скрип и возгласы угадывался мужской хохот, похожий на лай. Ваня подкрался к двери и заглянул в узкую замочную скважину. От нее пахло маслом старого нерабочего замка. Ваня догадывался, почему скрипел диван и мама сдерживала крик. Взрослые занимались тем, о чем рассказывал Тима. Мальчику не приходилось видеть, как этим занимаются, но в голове держался примерный образ, нарисованный другом: голые взрослые; женщина лежит снизу с раздвинутыми ногами, мужчина находится над ней и стучит своей писей по ее. Но увиденное заставила мальчика сажать рот двумя руками, чтобы самому не завопить.
Через замочное отверстие был хорошо виден диван – продавленная махина с темно-зеленой ободранной кошками обивкой. Ваня не сразу узнал в извивающейся голой женщине с взъерошенными волосами маму. Она стояла на коленях, упираясь лицом в подушку, а позади возвышался дядя. Он держал ее за горло и не позволял двигаться. Ну что ужаснее — он не стучал писькой, он втыкал ее в маму — огромную, уродливую, красную писю, которая больше походила на измазанную в крови дубину. Вот почему так кричала мама! Ей было больно! Дядя ухмылялся, сжимал шею и протыкал бедную маму, целиком вынимал свою палку и с силой вгонял обратно, отчего голова женщины утопала в диване.
И вдруг дядя поднял лицо, и Ваня встретился с его черными прищуренными глазами. Ухмылка скривилась гаже, нос увеличился и заострился, заострились и уши, отчего лысый череп казался маленьким, не больше яблока.
Мальчик услышал, как страшное существо, не открывая пасти, произнесло булькающим голосом, похожим на закопошившийся змеиный клубок в болотной жиже:
— Ну, что, дружок. За мамкой я твоей пришел, — и еще сильнее воткнул в нее писю, которая уже и не писей была, а мерзким, извивающимся венозным отростком. — Пробил час. Будет теперь мамка твоя п*здень выставлять под землей у меня. Да будет всеми ненужной ее сущность, всеми брошена, и не посмотрит ей в очи ни один гад подземный: ни червь-мертвоед, ни сам Древний Дух. Только п*здень ее е*ливая станет ее сущностью, и будет использована всяким. Сможешь ли плату внести за мамку али оставишь ее стенать в недрах земных, это тебе выбирать. Ты — продолжение ее крови и плоти, тебе и решать. Коли надумаешь однажды упокоя ее — загляни в мой «киндер-сюрприз».
Ваня с ужасом заметил странный коробок, подаренный дядей, в своем окаменевшем кулачке. Внутри коробка что-то постукивало, шевелилось, просилось наружу.
— Примеришь на палец коготь диавольский — и успокоится мамка твоя. Отпустит ее лапа козлиная, — безмолвно прошипело существо, вдавливая уже неподвижную женщину в диван. — Но помни: стоит раз примерить коготь, сущность твоя в мгновение ока навеки со мной останется, а телу бренному в миру скитаться суждено, без жизни, без радости и горести, опустевшей личиной.
В комнату заползла удушающая вонь гниющего мяса, и Ваня почувствовал, как куда-то падает. Сквозь клубы нарастающего зловония до затуманенного мозга мальчика долетело:
— А теперь засыпай, дружок. Крепко спи. Засыпай…
Утром мама не проснулась. Не проснулась ни в обед, ни вечером. Испуганный Ваня позвонил бабушке, которая приехала из деревни только ночью. Все остальное мальчик помнил плохо. В квартире появились милиционеры. Они задавали бабушке вопросы, потом спрашивали что-то у Вани, но тот слова выдавить не мог. Бабушка забрала внука к себе в частный дом, что находился в Суздале. Там царило спокойствие, возвышалось много церквей, по тихим улочкам лениво разгуливали козочки с курочками. Позже бабушка поведала о причине смерти мамы: на фоне хронического алкоголизма оторвался тромб, резко ухудшилось самочувствие. Но настоящая причина крылась в удушье рвотными массами. При возникшем инсульте женщина потеряла сознание и задохнулась в собственной рвоте. Никаких следов насильственной смерти.
Но Ваня не забывал о ночном виденье, хотя со временем видение это все сильнее казалось дурным сном… однако спичечный коробок был настоящим. Мальчик наткнулся на него случайно, когда разбирал личные вещи. Потрепанная находка лежала в кармане штанов. Стоило прикоснуться к нему, как откуда-то повеяло гнилостным душком, как будто недалеко сбили собаку и оставили лежать на обочине под палящим солнцем. Ваня огляделся, забрался в старый деревянный туалет и осторожно открыл коробок. Внутри покоилось кольцо из темного металла в форме острого когтя хищного зверя. По размерам кольцо было сделано словно специально под мальчика. Ваня не сомневался, что оно легко налезет ему на палец.
«Примеришь на палец коготь диавольский — и успокоится мамка твоя».
Ваня не верил в страдания мамы. Да, при жизни она была…
«…али оставишь ее стенать в недрах земных».
…не совсем идеальной мамой. Но, может, и нет никакого места для мучений после смерти. А если и есть, грешным душам уготованы иные испытания перед слиянием со Светом.
Едва в голове зашелестел голос, напоминающий звуки трущихся друг о друга змей, Ваня резко стряхнул с ладони кольцо. Оно полетало вниз, в дыру в деревянном полу, туда, где и должно пребывать.
Паблик автора: