ВСЁ ДЛЯ СЧАСТЬЯ И ЛЮБВИ

А всё начинается, когда часы бьют «тридцать восемь». Именно тогда понимаешь, исходя из того, что ни в тридцать три, ни в тридцать семь, Богу на небесах ты ни для чего не понадобился и здоровье уже не то, бросаешь писать стихи, решаешь переходить на жизнь «белую». Потихоньку втягиваешься, вытрезвеваешь, начинаешь интересовать ни на что уже давно не надеявшихся, но оставшихся отнюдь не «вопреки», близких и родственников. Устраиваешься на постоянную работу. И, когда окончательно придя в себя, смотришь на жизнь свою трезво, приходит осень.
Биоритмически, осень, это такое время года, когда отрываешь голову от подушки за пять минут до выхода на работу, а мозг уже полчаса как самозащищается: «Ещё вставать или уже поваляться» Осенью особо ценен день сексуальный — тот, который можно «до и от» провести, не вылезая из кровати, а потом ещё, может быть, довести себя и до постели.
Тогда же явственно осознаешь, тому, что всё-таки дожил до этой поры, обязан исключительно алкоголю. Благодаря ему много что забыл, и у тебя есть достаточно того, что вспомнить, чтобы не включать телевизор бессонными ночами. Благодаря попыткам с ним расстаться растерял большинство друзей, добрую половину врагов нажил благодаря достоинствам, приходившим к нему на замену. На ум приходит что-то вроде: «Похмелье — двигатель творца!/ Оно терзать его не может,/ Творца похмелье тупо гложет -/не накатить-ли слегонца…». Хотя, в конце концов, ощущаться лучше «так» на позитиве, чем всю жизнь на «седативе».
Вот так смотришь, оцениваешь, задумываешься; именно в этот момент обретаешь своё собственное патриархальное виртуалити.
Особенно явственно это ощущается в начале осени. В начале осени собственной жизни. Когда ты сам себе Патриарх.
Love is…, в детстве была такая жевательная резинка, подушечки с вкладышами, где объяснялось, что любовь это поднести девочке портфель до дома. Вкладыши… Которыми играли, складывая в стопочку, ударяя собранной «в лодочку» ладошкой, в надежде, что те перевернутся навзничь. Детство… Тогда мы не знали многого, что в жизни нам не пригодилось, но точно располагали ответом на вопрос, что есть любовь — Love is… — это подушечка жвачки с вкладышем внутри.
Время в движении, и готовых ответов с листочков из жвачки хватать катастрофически перестало. Каждый начал стараться дать ответ. Без шпаргалки. Сначала дарили цветочки, угощали мороженым, приглашали в кино, набрасывали на хрупкие девичьи плечики пиджачки и курточки, если на улице был ветерок или, не дай Бог, слегка похолодало.
Потом уже вели в ЗАГС, старались всячески обеспечить, дабы не чувствовали себя обделенными. Хотя бы на фоне своих заклятых подруг. Love is… Квартира, машина, дача, отпуск на море, норка на плечах, бриллианты на шее, опять же…
И хоть до старости еще не добежали, но уже задумываемся, что оно, Love is… в перезрелости Заснуть позже, зная, что под храп она проворочается до утра так и не сомкнув глаз Носить на руках, чтобы не дай Бог, не ушла раньше тебя. А если не уследил, то каждую субботу возить цветочки на погост Цинично Согласен. Но во многих случаях, поверьте, правдиво.
Жизнь нам не только крутит руки, но и дает свои, подчас нежданные и некместные, ответы. В подземке напротив сидела почтенная пара преклонного возраста. Он пытался ей что-то сказать. Перегон грохотал. Она изо всех сил пыталась его расслышать, но не слышала. От чего нервничала. Он тоже нервничал, потому что нервничала она. Тогда и сделал абсолютную немыслимость — дал ей берушу. И вы бы видели ее по-настоящему счастливое лицо, когда, воспользовавшись сим нехитрым приспособлением, наконец-то смогла его услышать! Пусть по губам… Потому что, перейдя вместе жизнь, начинаешь понимать и в абсолютной тишине. Вы бы видели его успокоенный вид, когда понял, что она больше не нервничает. Love is…
Нет, никто и ничто, кроме вкладыша из детской жевательной резинки, никогда не сможет объяснить, что такое любовь. Love — любовь. Is — это, есть. Love is…- любовь это… Love is — любовь есть! И пока она есть, она не может не иметь подпитки и не есть…
Она запоминала мужчин по люстрам — если поноровя вспоминала, какая она у него была, значит мужчина был — считай, что не был. Он отмечал женщин по постельному белью: коли мог вспомнить и цвет его, и фактуру, то женщину уже не помнил.
Он до такой степени страдал спермотоксикозом, что у разговаривавших с ним по мобильному девушек непроизвольно срабатывал виброзвонок. Она так мучалась недо@битом, что при встрече с ней у друзей в гаджетах мгновенно разряжались аккумуляторы.
Нимфетамин на них больше не действовал. Когда оба были уже «на грани», то встретились в секс-шопе. Их взгляды встретились, едва не сразу заметившая их продавщица, неожиданно включила тихую музыку.
Вышли оттуда без покупок, но вполне довольные друг другом. Теперь живут вместе, у них нет проблем, в их прихожей на самом видном месте гордо висит анатомического вида дверной виброзвонок на пальчиковых аккумуляторах.
Их не особенно заботит, что в их спину соседи шушукают, мол, «глянь, извращенцы пошли». Они на себе знают, такое прозвище надо заслужить. Люди, в основном, помечают им тех, кто по жизни делает то, о чем большинство из них не смеет даже мечтать.
В последнее время готовятся к открытию своего уютного секс-шопа, в котором продавщица, приметив клиентов, будет включать приглушенную ненавязчивую музыку. И название для магазинчика, не мудрствуя лукаво, подобрали — «Всё для счастья и любви».
© Зосима Тилль

Источник