Истории из жизни реальных людей
Дженни и Джим порезали пальцы, выдавили по капле крови и капнули на листок оберточной бумаги.
— Дом — это место, где всем хорошо, – нараспев начала читать девочка написанное на листке вкривь и вкось заклинание, — Лучше, чем там и где-то ещё. Крепость и отдых, крыша и двери. Плохо, коль ты во всё это не веришь! Дом, оставайся и будь нам защитой. Пусть на бумаге, кровью зашита, истина выйдет в стропила и стены! Будь неизменным! Будь неизменным!
Джим сидел, зажимая ноющий палец в кулак, и следил за жуком, который почти минуту полз по балке, а теперь замер и настороженно следил за ними зелеными каплями своих глаз. Кровь тихонько капала на землю, но он не замечал этого.
Дженни дочитала, сложила листок вчетверо, засунула его в старый дедушкин кисет, затянула шнурок и положила в выкопанную заранее ямку рядом с фундаментным столбом. Дети сидели под лагами первого этажа и в солнечных лучах, стиснутых неплотными досками пола, плясали пылинки.
Дженни засыпала кисет землей, положила сверху камешек и, зажмурившись, сильно сжала кулак над ним. Кровь капнула и на камень тоже. Мальчик последовал ее примеру и только тут увидел ладонь в бордовых подтеках. Тихонько ойкнул.
— Крепче будет, — прошептала девочка.
В этот момент дом и проснулся. Это было как после долгого-долго пути, будто он прилег отдохнуть и проспал целую вечность. И, проснувшись, не совсем понимает, где он и кто он. Не пройдет и нескольких месяцев, как он осознает себя до конца, поймет — зачем он и что ему нужно делать. Но сейчас он проснулся и чувствовал, что главное в нем – внизу, под полом первого этажа, в трёх дюймах от центрального фундаментного столба.
Там, откуда на четвереньках только что выбрались двое детей и сразу побежали мазаться карболкой и лепить пластыри. Там, где спустя полвека будет вырыт подвал, но живая и пульсирующая точка ещё сильнее будет прижата к столбу и начнется вторая осознанная жизнь дома. В этой второй жизни будет гораздо больше жизни: с борьбой против термитов, обновлением кровли и стропил, общением с третьим поколением хозяев через сны и большим капремонтом перед увеличением семьи ещё на троих малышей.
Если представить жизнь дома дальше в виде убыстренного времени, проносящегося мимо его гордого и неукротимого фасада, то вы бы удивились, насколько полную и насыщенную событиями эпоху он зацепил краем своей крыши и задержал фундаментными столбами, вбитыми крепко и надолго в сухую землю обычного американского штата, одного из немногих тогда, ставшего свободным в числе прочих.
Он не знал, что другие дома в окрестностях давно разрушились и их заменили новые, но столь же бездушные и недолговечные собратья. У него был очередной расцвет, очередной капремонт, подведение каменного фундамента и цементирование подвала. Шёлковый кисет со сложенным вчетверо листком бумаги навсегда прижался к столбу из «генерала Шермана».
Времени он не чувствовал. В каком-то смысле, он и жил совсем не так, как хрупкие и опасные его обитатели, все время стремящиеся его переделать, испортить, но иногда любящие его сильнее, чем друг друга. Он сам предотвратил десятки пожаров, согревал и защищал детей и животных, чувствуя при этом… странное удовлетворение, словно делал работу, которую умел, любил и должен был выполнять по факту своего появления на свет.
Это может показаться странным, что какие-то глупые слова или порезанные пальцы вдруг стали началом его долгого пути сквозь время и судьбы. Он не задумывался об этом , потому что не помнил тот день, когда Дженни и Джим пришли к нему из леса и мальчик еле стоял на ногах, а девочка всё пыталась поддерживать его. А когда он упал посреди кухни, она ещё некоторое время плакала и пыталась высасывать кровь из двух черных точек на запястье брата. Потом ее стошнило, но она не ушла, легла рядом, взяла руку Джима и крепко зажала в своей ладошке.
Не помнил он и того, что стало привычным и воспринималось как данность: два теплых пятнышка, которые с тех пор скользили по доскам пола, стенам и потолкам, всё время пробегали по нему, словно мурашки. Разбегались, перемещались по одиночке и вместе, и чувствовались им как рыжие невидимые котята, без которых любой дом не дом, а просто стены, доски и штукатурка.
Они никогда не покидали его и благодаря им он чувствовал, что важен, нужен и должен быть неизменным. Неизменно преданным чему-то, что давно было стиснуто бетонными мышцами фундамента и плотно прижато к его центральному сердцевинному столбу.
Все истории автора — маяка