Ампер

«Памяти свету, бегущему впереди нашего друга. Такого же мечтателя, как и все мы.»

Он был крайне несобран, неопрятен. Рубашки и джинсы постоянно в пятнах от кофе и соусов. О его невнимательности можно было написать отдельную книгу. На пять томов минимум. Отвратительно питался, кусочничая на ходу. Собирая калории в забегаловках и ларьках по пути.

Всегда бегом. От собеседования на очередную работу. Постоянно в движении, но без постоянства. Нигде не задерживаясь больше двух-трех месяцев. Его упёртость делила одну комнату со стервозностью. Их союз – каждая его попытка аргументированно доказать свою точку зрения. Он убеждал всех: от родни до начальства. Обосновывал, подкреплял слова доводами и примерами. Не доходя до фанатичного крика, мог изменить мнение или перевести тему. Ему казалось, что его никто не слушает, несмотря на то, что слышат. Это приносило только разочарование.

Единственной отдушиной было чтение!
Читал он много и везде. Мировые новости утром, чтобы проснуться. Держась за поручень спешащего по рельсам поезда, наклонив голову и упершись носом в экран телефона. Во время обеденного перерыва, дочитывая очередную главу фэнтези. Спеша домой, урвав в автобусе место, оперев ногу о впереди стоящее сидение и разложив бумажную версию очередного бестселлера.

Под гавканье соседской собаки он открывал дверь, опускал на стоящий в прихожей стул сумку, неспешно раздевался. Он имел привычку протирать мобильный телефон вымоченной в хлоргексидине салфеткой. После – аккуратно обувал тапочки и шёл в комнату, чтобы вновь приступить к чтению зацепившего его романа. Если ему удалось перехватить что-то по дороге домой, не мешкая и больше ни на что не отвлекаясь, переодевался. Включал старую, сохранившуюся лампу. Когда-то очень давно его книжный путь начинался именно с ней. Ярким воспоминанием из детства было то, как накрывшись ночью одеялом, он до рассветных лучей зачитывался любимыми приключениями о необитаемых островах, маленьких феях, драконах и настоящих друзьях.

Повзрослев же, оставлял не меньше десяти окурков в пепельнице за ночь. Часто засыпал в неудобной позе за столом, подперев голову правой рукой. Левая застывала на недочитанной странице. Такой образ жизни изводил его. Вынужденный неудачник, чьи мечты были как кадры на «Polaroid» с испорченной кассетой – затемнённая эмоция и при вспышке всегда изъяны.
Утром перед зеркалом завязывая галстук, он не представлял себя героем или злодеем. Последних и так хватает в жизни. Просто не хотел становиться частью общества, что скрывается в омуте обыденности от такого интересного и увлекательного мира.

Слишком удачливые люди, Герои его книг, не жаловались, претерпевая различные неудачи. Они шли с поднятой головой и улыбались, шутили на грани фола и совершали подвиги, не прося ничего взамен. Уничтожали чудовищ, воровали блинчики, сбегали от княгинь, растворяясь в предрассветном тумане. Дарили улыбки и творили самую настоящую магию! Танцевали с огненными дельфинами. Ловили жемчуг с водяными драконами и без умолку трещали ночи на пролет. Обсуждали байки из склепа с настоящими властителями мёртвых. Молчали, растворяясь в единении с природой. Носили зачарованные доспехи из неогранённых драгоценных камней. Любили вкусно покушать, разбирались в ароматах и характерах крыс. Совершали налёты на воздушные фрегаты, разрежающие гальюнными фигурами облака. Находились за тридевять космических миль от дома. Они прислонялись лбами к толстым стеклам иллюминаторов, пытаясь высмотреть среди необъятного океана звёзд ту самую!

А ещё злодеи! Ведь не всегда главный персонаж произведения – герой, верно Харизматичные, уверенные, независимые. Обязательно с котом. Тёмные властелины, в чьи легионы мечтают попасть все орки-подростки Империи. Ведьмы, помешивающие кипящие котлы, и великаны, знающие сто сорок один способ приготовления путников на вертеле. Ожившие города, заманивающие на свои улицы путешественников, и покореженные жизнью призраки, так и не нашедшие покой на той стороне.

Он любил пробираться в старые склепы, полные сокровищ. Или бродить по закоулкам чьей-нибудь памяти, протираясь через паутину мыслей, чтобы потом смело броситься в водопад, спасаясь от очередного ночного кошмара! А ещё звон бьющихся бокалов, блеск зачарованных клинков на солнце, запах от огарков потухших свечей. Всё это проносилось сквозь него и оставалось там, аккуратно разложенное по полочкам заботливой рукой. А пока архивариус наводил порядок в этом хаосе, человек спал. Дедушка в такие моменты дочитывал последние страницы и гасил за ним свет.
А утром всё снова повторялось.

Этот удивительный по-своему человек сменил за свою жизнь множество квартир, комнат и закутков, которые нельзя даже назвать полноценными жилищами. Но ему хватало. Неизменным было то, с какой скрупулезностью он относился к некоторым вещам из его детства и юности. Маленький камешек цвета мраморной говядины, найденный на берегу адриатического моря, или небольшая деревянная спица зелёно-жёлтого цвета, подаренная девушкой. Кортик, вырезанный из осины его бывшим другом, и много чего ещё. Так он и жил, окружив себя книгами и воспоминаниями.

Одним неизменным наблюдателем и верным помощником был Дедушка. Их общей страстью было чтение. Оно и понятно. Дед часто сетовал на то, что его компаньон медленно читает. И, хоть их литературные вкусы не совпадали, погружение в историю происходило с одинаковой силой. Фантазии окутывали их, затягивая в пучину ощущений и эмоций.

Но скоро кое-что изменилось. Желая изменить свою жизнь, он начал писать сам, вытаскивая наружу свои собственные мысли, размышляя о поступках, жизни. Он заворачивал их в обёртку из слов и предложений, чтобы подарить читателю. После верстки становился нервным. Поставив очередную точку и готовясь нажать кнопку, чтобы выпустить своё творение в свет, он задумывался на несколько секунд… Зажмурившись, отворачивался и нажимал. Укрывая от холода критики свои строчки, он иногда говорил с дедушкой. Советовался и ждал.

Через полгода заболел. Дедушка знал, что он не будет лечиться. Пить по расписанию лекарства, отдыхать. Он работал. Для него было очень важно доделать, дописать произведение. Улыбаясь, он смотрел на рабочий стол. Крутил в руках карандаш. Выплёвывая из легких очередную порцию кашля, он тушил сигарету и продолжал. Закутываясь в тёмно-оранжевый плед, оставшийся от предыдущего съёмщика, писал. В его крошечном мирке не было место для тепла к самому себе, лишь стекла, покрытые хрустящей корочкой.
Его не стало одним декабрьским вечером. Отвернулся и нет. Так бывает.

…

Перегорают лампы. Замыкают провода. Разводятся стрелки на железнодорожных путях. Уходят люди.

Дедушка очень грустил. Он часто вспоминал о том человеке. Все его истории были полны нежности и заботы. Пересказывая события из его книг, изобилующие описаниями диковинных зданий, причудливых существ и людьми. Настоящими людьми, с порой невероятными, но всегда интересными судьбами. Хандрил о тех временах и о том, что не успел дочитать последнее произведение. О чём оно было, нам никогда не рассказывалось, как бы ни просили. Дед переводил тему или молчал, отворачивая свет глаз, тонувший в прохладной темноте ночи. Чем больше он заглядывался в эту темноту, тем дальше тянуло его, пока не перегорела и его спираль.

…

Меня положили в ту же коробку. Рядом с дедушкой. Я лежал, упершись лбом в некогда теплую колбу. Токовые вводы подрагивали в страхе и предвкушении нового. Мне страшно хотелось приподняться, чтобы зацепить линзой хоть часть этого огромного и невероятного мира. А потом…

Я сразу понял, что она моя! Милая девочка с волосами цвета тёмного каштана, завязанными в смешные хвостики по бокам. Курносая, с одной ямочкой слева и глубокими зелеными глазами. Она вставала на несколько сложенных книжек, чтобы добраться до верхней полки и достать с неё что-то особенное. Она часто доставала старые пыльные коробки, в одной из которых нашла и меня. Помню, как она нежно протёрла накопившуюся пыль. Заменила батарейки. С трудом сдержался от того, чтобы не рассмеяться от щекотки.

Мы проводили вместе почти каждую ночь, засиживаясь до первых лучей утреннего солнышка. Её мама была недовольна, что дочь не спит, но запреты лишь ещё больше разжигали интерес. Книг становилось всё больше. Совершенно волшебным образом они находились под кроватью, на полу в спальне, во всех ящиках стола.

А однажды она принесла толстую высокую тетрадь, вытащенную из самого дальнего угла шкафа. Дождавшись ночи и завернувшись под теплое одеяло, в свете моих глаз она его открыла. Непонятное чувство внутри, кричащее, что это именно та книга, захлестнуло меня с головой. Проморгавшись и даже на секунду погаснув, я смотрел на первую страницу, не в силах отвести взгляд. Чернилами синего цвета, несомненно автором, на ней была нарисована Лампа.

Источник