Могу себе позволить

 

Могу себе позволить Я собираю мгновения в сквере. Щёлк! – синие кошколюди. Щёлк! – мрачный орк в шипастых наплечниках. Щёлк! – живой крокодил в фонтане. – У вас есть лишняя минутка – спрашиваю

Я собираю мгновения в сквере. Щёлк! – синие кошколюди. Щёлк! – мрачный орк в шипастых наплечниках. Щёлк! – живой крокодил в фонтане.

– У вас есть лишняя минутка – спрашиваю я. – Вы так сияете от счастья! Если бы мой фотоаппарат был не цифровым, вы бы засветили плёнку! Я хочу сохранить этот момент для истории!
Счастливое семейство – мама, папа, бабушка и трое разновозрастных детей – с удовольствием соглашается позировать.
– Внимание! – говорю я. – Сейчас вылетит птичка!

И машу рукой, на которую надета перчаточная кукла – уточка, крякаю, привлекаю внимание малышей. Малыши радостно хохочут.
Съёмка занимает не минуточку, а целых десять. Но взрослые не жалеют потраченного времени.

– А котик настоящий у вас есть – спрашивает девочка. – Хочу фотографию с котиком!
– Ну что ты, милая! – нежно говорит ей мама. – Где же дядя возьмёт настоящего котика Поставь дяде лайк и пойдём.

Я стою с протянутой рукой и жду, пока девочка тыкнет пальчиком в мой лайк-браслет. То же делает вся семья.
Итого за утро – полста лайков. Неплохо. Счастливому семейству от меня достаётся ссылка на страничку, где я выкладываю свои работы.

В этом мире, где рейтинг в социальной сети – всё равно, что счёт в банке, они сегодня тоже неплохо подзаработают. Это, конечно, не фото с котиком, но тоже ничего.
Живой котик на фото – практически гарантированные несколько тысяч дополнительных лайков. Поэтому держать котика дома – очень, очень дорогое удовольствие. Всего пара десятков котов в этом городе. У семьи мэра, конечно же, есть. У популярного артиста. У главного админа городской интернет-страницы. И у меня. Могу себе позволить.

* * *
Я беру интервью у звезд:
– Несколько слов о футболе!
– Дак это… Все знают, чо тут говорить-то. Тренер хвалит. Команда поддерживает. Вчера пенальти реализовал в полуфинальном матче. Победили три – один.
У футболиста седая прядь в волосах, а ведь ему всего двадцать два.

– Пару слов о вашей профессии!
– Я, молодой человек, структуральный лингвист, и о своей профессии могу говорить часами. Вот уже двести лет я работаю над своей новой монографией…
Далее следует целая лекция о корнуэльском языке, кельтах и кеннингах.
– Благодарю, что вы нашли время и поделились с нашими читателями толикой своей мудрости, – говорю я.
– Ну что вы, это такая мелочь! – отвечает лысеющий профессор.

Итого за утро – полтысячи слов. Неплохо. Конечно, редактор не всё в печать пропустит, но это не страшно. У меня ни одно словечко не пропадёт!
Можно и отдохнуть. Иду в театр на утренний концерт, а потом – за кулисы. Стою там с протянутой рукой и жду, пока дива оставит автограф в моём блокноте.

– Мадам, вы прекрасны, как рассвет! Замолвите за меня словечко главному редактору нашего журнала! Он ведь был на вашем представлении!
– Договорились, милый, – отвечает нестареющая дива хорошо поставленным контральто.
Диве триста лет. Хорошо сохранилась.

Выходя из театра, едва не спотыкаюсь о парня, сидящего на ступеньках. Он бренчит на гитаре незатейливый мотив. Напевает чуть слышно.
Прислушиваюсь… и стою как громом поражённый. Потом незаметно включаю диктофон, чтобы не упустить ни одного слова. А уличный Поэт, кажется, меня даже не заметил – весь во власти вдохновения. Он хоть подозревает о своём даре

В мире, где талант стал разменной монетой, этот юноша вспыхнет, промчится метеором среди звёзд и сгорит лет в двадцать семь. Его творчество будут помнить лет сто, может двести.
Не бессмертие, конечно, но тоже ничего. Чтобы стать бессмертным, надо быть гением. Или трудиться до седьмого пота. Тренироваться, если ты спортсмен, репетировать, если артист, подбирать слова, если писатель…
Вечная молодость – тоже очень дорогое удовольствие. В этом городе всего пара десятков юных долгожителей. Мне никто не даст мои семьсот. Могу себе позволить.

 

* * *
Я собираю часы. Весь стол усыпан деталями. Микросхемы для электронных часов, шестерёнки для механических, особый песок и стеклянные колбы. Даже вода особая – вчера заказчик пожелал клепсидру.

Ещё на столе – россыпь стеклянных капель. Морской хрусталь – идеальный материал для изготовления артефакта. В моих руках стёклышки по одному становятся цветными.

Красный – двадцать минут заката на море. Оранжевый – несколько мгновений искренней детской радости. Зелёный – полчаса мудрости. Фиолетовый – пятиминутка гнева. Лазурный – минута славы.

Подсчитываю время, вложенное в артефакты, перед продажей. Складываю часы и минуты. Итого за утро – три месяца мелочью. Неплохо.

Сегодня жёлтые буду просто так раздавать. Вклад невелик, зато проценты большие. Настоящие эмоции – очень ходовой товар. Полминуты любопытства – и кумушки с рынка принесут мне свежих сплетен на целый год.
Полминуты зависти – и купец настрочит донос на соседа. Сосед почитывает тайком, да не бульварный листок, который можно проглотить за три минуты, – толстую энциклопедию. А это полгода чтения, как минимум. А ведь это время он мог потратить на пользу людям!

На прошлой неделе одного такого растратчика казнили. На работу опаздывал, каждый день на пять – десять минут, квартал набежал в сумме.
Всё-таки конфискация времени – красивая казнь, хоть и страшноватая. Когда человек на твоих глазах из юноши становится дряхлым стариком, а потом и вовсе превращается в скелет… Весьма поучительно. Не трать, человек, минуты зря!

Я сходил посмотреть на казнь, не пожалел полчаса.
В этом мире, где время – деньги, я, часовщик, неплохо зарабатываю.
Могу себе позволить.

* * *
Я собираю подаяние. Стою с протянутой рукой, пока второй нищий вопит:
– Чтобы вы мирно жрали, я когда-то расстался с ногой, а мой друг весь поседел! Подайте пару горстей ветеранам Войны за Кодекс!
Посетители трактира смеются. Все знают, что мои волосы белоснежны от рождения, а второй попрошайка просто поджимает ногу. Но горожанам нравится над ним смеяться. Поэтому нищего зовут в трактир и оплачивают завтрак – знают, что он обязательно напьётся, опрокинет пару тарелок и будет исполнять нелепые танцы.

Надо мной смеяться не рискуют, просто бросают мне монеты. За утро – две дюжины корон. Неплохо.
Не такая уж и высокая цена за избавление от той доли горя и несчастий, которая достанется нам. Мы, нищие, для того и живём в Ехо, где каждый может поесть за счёт Короля.

В этом мире, в котором волшебство разлито вокруг, достаточно встать под мостом, чтобы уловить мелкие брызги магии.
Максимально дозволенные кодексом Хрёмбера ступени – пятая для Белой магии, вторая для Чёрной – это не очень много. Но на камру хватает.

А на десерт у меня сегодня пирог Чакката. Тонкий ломтик. Как известно, пирог Чакката требует для своего приготовления высоких ступеней Очевидной магии.
Это очень, очень дорогое удовольствие. Несколько лет в Холоми за незаконное применение.
Впрочем, сэр Шутта Вах подкупил своим пирогом Тайный сыск. Ну и меня, старшину портовых нищих.

Я живу как Король. Пожалуй, даже лучше – без всех этих правил, церемоний и дворцового этикета. Я богат, как Нуфлин. Пожалуй, даже богаче – он ведь копит на Харумбу, если сплетни не врут. Я мог бы разрушить город, или создать дворец с помощью накопленной по крохам магии – но я предпочитаю быть нищим.
Я муракок, и живу одновременно в нескольких мирах. Могу себе позволить.

Могу себе позволить Я собираю мгновения в сквере. Щёлк! – синие кошколюди. Щёлк! – мрачный орк в шипастых наплечниках. Щёлк! – живой крокодил в фонтане. – У вас есть лишняя минутка – спрашиваю

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *