Выкинуть нельзя оставить

 

Выкинуть нельзя оставить Непривычно просыпаться поутру, когда в твоей квартире вместо стены зияет огромная дыра. И бабушкин ковёр испарился вместе с впитавшейся за десятилетия пылью, обоями и

Непривычно просыпаться поутру, когда в твоей квартире вместо стены зияет огромная дыра. И бабушкин ковёр испарился вместе с впитавшейся за десятилетия пылью, обоями и кирпичной кладкой. Володя давно собирался приговорить его в утиль, но не было денег на оклейку стены за ковром.

Никифоров поднялся с кровати, поправил сползающие трусы и принялся чесать затылок, хотя тот не подавал признаков зуда.

— Что за дела — мужчина старался собрать кожу на лбу в гармошку. — На взрыв не похоже. Тут бы завал образовался, а так просто стены нет.

Никифоров дрожащими ногами подошёл к ровному срезу там, где ещё вчера был угол комнаты. Пощупал рукой красный советский кирпич, как скальпелем обрезанную бумагу обоев. Шагнул на улицу.

Снаружи оказалось добротное жаркое лето. Не иначе как июль месяц. Подозрительно. Вчера, когда Володя ложился спать, насмотревшись вдоволь новостей, было двадцать третье января — его день рождения.

К слову, мужчине было сорок четыре года, проживал он в этой квартире один, не считая невесть откуда взявшейся лысины. Родителей за всю жизнь не видел не разу. Бабушка, которая его старательно воспитывала и пыталась сделать из неотёсанного простака серьёзного человека, уже двадцать лет как приходит к нему прозрачным фантомом с глубин подсознания, качает седой головой в белом платке, машет на него рукой, огорчаясь за напрасно потраченное время.

Теперь, когда его желание исполнилось и ковёр исчез бесследно, Никифорову стало немного не по себе. Он представлял, как будет браниться на него бабушкин фантом, но вдруг остановил поток мыслей и огляделся.

Город вокруг был каким-то странным. Его не заботили пустые безлюдные улицы, отсутствие непрекращающегося гула автомобильных моторов и шума, доносящегося с проходившей поблизости железной дороги. Его обеспокоило нечто иное.

Мужчина поднял ладони к лицу, повертел, внимательно рассматривая. Руки были обычного телесного цвета, но мир вокруг… Он был чёрно-белым.

Дома, рекламные вывески, деревья, всё вокруг было монотонным. Даже ясное небо и солнце не смели выбиваться из общей серой массы.

Никифоров заподозрил неладное. Но, не смотря на зарождающуюся тревогу, решил осмотреть окрестности.

Мужчина обошёл дом два раза, не встретил ни одной живой души и вернулся в жилище. В квартире всё, к счастью, было по прежнему. Предметы имели свой цвет, всё было на своих местах. Володя надел фиолетовые трико, накинул на плечи олимпийку и вышел в подъезд. Когда тяжёлая входная дверь подъезда открылась, и Никифоров оказался на улице, он пожалел, что не прикрыл хотя бы лысую голову шапкой. Во дворе трещал добротный мороз в минус двадцать градусов. Володя пулей вернулся в квартиру.

— Чертовщина! — выругался мужчина. — Через двадцать минут выходить на работу, а у меня стены нет.

На некоторое время мужчина замолчал и стоял не шевелясь. Было слышно только его глубокое дыхание и тиканье кухонных часов. Стрелки не могли остановить своего хода и намекали Владимиру на неминуемое опоздание, выговор от начальства и, возможно, штраф. Испугавшись штрафных санкций, Никифоров стал щипать себя дрожащими пальцами за ляжку через трико в надежде, что это сон, но бабушкин ковёр так и не явился пред очи наследного хозяина.

— Поганый бабулин пылесборник, — выругался Володя и вздрогнул от той громкости, с которой это было произнесено. — Всё из-за него. Надо было его ликвидировать ещё двадцать лет назад. А что теперь И не выкинешь, и не оставишь.

Мужчина снова подошёл к порталу в стене, пощупал, сморщившись, кирпичи, от которых на ладонях даже не оставалось красноватой пыли. Плечи повело мелкой дрожью, глаза часто заморгали и на них выступили слёзы, губы свело в неровную дугу, и на их поверхности появились пузырьки слюны. Он ударил кулаком в стену, и костяшки тут же побелели, затем покраснели, и в некоторых местах на коже проявились небольшие царапины.

— Какого дьявола — возмутился Никифоров. — Из-за какой-то работы я должен подвергать разграблению единственно ценное, что у меня есть Пусть меня уволят, но я так этого не оставлю!

Мужчина решил во что бы то ни стало выяснить, куда девалась его стена. Он прошлёпал в прихожую, оставил тапочки, обулся в легкие летние кеды с потрёпанными лохматыми шнурками. Затем, сдвинув скудные брови и поджав губы, покинул квартиру через образовавшийся проём.

За пределами квартиры Владимир снял олимпийку и повязал рукавами на поясе. Он рыскал по дворам в поисках хоть какой-то разумной жизни, чтобы выяснить, откуда взялась эта проклятая дыра, как от неё теперь избавиться и почему здесь всё перестало быть цветным.

Потратив на изыскания полтора часа, Никифоров уже сомневался в правильности своих логических рассуждений. Погрузившись в размышления, в одном из дворов он едва не проскочил мимо подозрительного обстоятельства, но в последний момент краем глаза обнаружил это несоответствие общему пейзажу.

На первом этаже этого дома так же отсутствовала стена. Однако, открывшееся убранство квартиры было в чёрно-белых тонах. Потому-то ему и не удалось сразу приметить её. Мужчина уже практически прошёл мимо, когда мозг подал ему сигнал — Володя, здесь что-то не так.

На самом деле одна мелочь выбивалась из общей однородной массы. В этой квартире, среди серых однотонных обоев, на чёрном кресле (прямо рядом с образовавшимся выходом наружу), возвышалась груда цветной одежды. Синяя шапка, красный шарф, зелёные солнцезащитные очки поверх шарфа, розовое пальто, жёлтые кожаные перчатки свисали с подлокотников, голубые штаны, заправленные в ботинки бирюзового цвета.

Володя прошёл в квартиру, некоторое время осматривался, затем с некоторой робостью прикоснулся к розовому пальто, не понимая, как ему получить ответы на свои вопросы от этой кучи барахла.

— Не продаётся! — раздался откуда-то грубый посаженный мужской голос.

Володя вздрогнул и отскочил от кресла на несколько шагов назад. Красный шарф немного сбагрился, и зелёные очки повернулись к нему. Мужчина заметил, как шевелятся складочки на шарфе, когда появляется голос.

— Тебе чего надо — продолжал сипеть неизвестный. — Иди отсюда, не нарушай покоя.

— Простите, — извинился тут же Владимир. — Простите за беспокойство, я не со зла. У меня стена пропала, совсем как тут у Вас. И мне бы хотелось…

— А мне бы не хотелось, — перебил его Сиплый. — Ты, прежде чем нарушать мой покой, у меня поинтересовался: хотелось бы мне или нет

Володя одновременно пожал плечами, покачал головой и сделал полшага назад. Затем он сжал кулаки и шагнул широко вперёд.

— Прошу прощения, что нарушил Ваш покой, но для меня это вопрос жизни и смерти! Мне просто необходимо понять, где моя стена, и куда я, собственно, попал

— Я твоей стены не брал, — парировал спокойным тоном Красный Шарф. — А оказался ты там, где ты сейчас и есть. Этого тебе достаточно А теперь уходи прочь.

Зелёные Очки отвернулись и продолжили спокойно наблюдать за чёрно-белой улицей. Володя покраснел, как варёная креветка, подскочил к Розовому Пальто и принялся трясти его за грудки.

— Да кто Вы такой, чтоб так разговаривать Разве не видите, что у человека беда Я не прошу Вас куда-то идти и что-то делать, лишь совета прошу, так как вижу, что Вы знакомы с моей ситуацией!

Хлёсткий удар жёлтой кожаной перчаткой по лицу выбил из Никифорова всё равновесие, и он со всего маху плюхнулся на тощий зад, но стерпел и даже не ойкнул.

— Щенок! — шипел Сиплый. — Что ты вообще видишь Видит он. Если бы ты что-то мог видеть, жил бы припеваючи, а не шатался тут и нарушал покой. Возьми кирпича и заложи свою стену. Тут его навалом. Бери сколько хочешь и чего захочешь, никто с тебя не спросит за это. А теперь проваливай, пока я тебя не оставил в своём подвале навечно!

Володя не посмел ослушаться. Быстро поднялся на ноги, отряхнул свои фиолетовые трико и покинул не гостеприимного незнакомца.

Он долго брёл по улицам, возвращаясь назад к своей квартире. В голове его не было мыслей, лишь одна сплошная пустота и провал. За три квартала до дома он ощутил, что дело близится к обеду, а он ещё даже не завтракал. Кстати оказался продуктовый магазин по правую руку. Владимир открыл дверь под вывеской «С ДОБРЫМ бУТеРОМ».

В магазинчике было светло, но за прилавком не было ни души. Кроме Никифорова там вообше никого не было. Мужчина принялся расхаживать мимо стеллажей с продукцией. Полки были забиты едой: хлебом, консервами, напитками, соусами, полуфабрикатами. Только одно обстоятельство не вызывало аппетита — всё было чёрно-белое. Но мысль о том, что дома его ждёт пустой холодильник, добавила слюны в ротовую полость.

«Бери, что захочешь, никто не спросит!» — раздался знакомый сиплый голос в голове.

 

— Не с голоду же крючиться, — подытожил Володя. — Мне ещё кирпичи таскать да стену складывать.

Мужчина взял с полки сдобную слойку с малиновым джемом, как гласила упаковка, закрыл глаза, надкусил и принялся жевать. К его удивлению вкусовые качества были отменными. Казалось, он никогда ещё не ел такой выпечки. Слойка закончилась за три укуса. Желудок продолжал урчать, требуя добавки. Володя немного подождал, опасаясь того, что сейчас кто-то появится и потребует с него денег, но этого не происходило. Тогда он взял пакет на пустующей кассе и наполнил его всем, что попадалось под руку. В пакет летели пироги, консервы рыбные и мясные, шоколадные пасты, пельмени. Последней с полки Владимир взял бутылку дорогого кофейного ликёра, который всегда мечтал попробовать — надо же будет чем-то отпраздновать восстановление исчезнувшей стены.

Кирпичи он обнаружил недалеко от своей квартиры. Буквально через дорогу был строительный магазин и там, по счастливой случайности, на складе оказалось три полных поддона серого кирпича. До самой темноты он возил строительный материал на маленькой тачке, позаимствованной там же, где кирпич с цементом. Его ладони покрылись кровавыми мозолями, трико и олимпийка насквозь пропитались потом. Он давно так не трудился физически. Володя валился с ног, когда подвёз последнюю тачку и сложил кирпичи на асфальт.

Наступила ночь. Силы Никифорова и нервы иссякли. Возводить пропавшую стену нон-стопом мужчина оказался не готов. Душа требовала передышки.

— Ладно, — махнул он сам себе рукой. — Считай половина работы готова. Дело осталось за малым. Ночку передохну, а утром продолжу.

Володя прошёл на кухню, сварил пачку серых пельменей. Нарезал хлеба, открыл банку кильки в томате, а посередине стола поставил кофейный ликёр. Стены по прежнему не было, но для поддержания боевого духа, подумал мужчина, можно предварительно авансом отпраздновать успехи.

Вечер получился изумительным. Давно уже Никифоров так сытно не кушал. Ликёр пришёлся ему по душе, и настроение улучшилось.

— На работе объяснительную напишу и за свой счёт на пару дней задним числом, — рассуждал Володя заплетающимся языком. — Никто конечно не поверит.

Он сидел за столом снова в одних трусах и майке. Лицо мужчины разрумянилось, губы всё чаще расплывались в улыбке. Его потянуло в сон, и Владимир, под чутким руководством автопилота, добрёл до кровати, что стояла рядом с отсутствующей стеной. Никифоров поднял правую руку с выставленным указательным пальцем перед собой, тыча в проём:

— Смотри у меня!

Выдавив из себя эту реплику, мужчина лёг на кровать, свернулся калачиком и тут же заснул.

Утром его разбудил шум. Володя не сразу сообразил, что это шумит его голова после выпитого ликёра. Мужчина с трудом разлепил ссохшиеся веки и осмотрелся по сторонам. Всё было на своих местах. Даже бабушкин ковёр своей бахромой щекотал ему голые пальцы ног.

Никифорова бросило в холодный пот. Он подскочил с кровати, не думая, что сейчас любое резкое движение может отозваться болью в голове.

— Как такое возможно

Владимир пялился широко открытыми глазами на обретённую вновь стену и ковёр. Набрался смелости и подошёл ближе. Попытался опереться рукой на вчерашнюю пропажу, но, потеряв равновесие, вывалился сквозь стену в знакомый чёрно-белый мир. Ударился головой о заботливо сложенные кирпичи и выругался от боли.

Снаружи всё выглядело как и вчера — стены не было. Тогда он шагнул в квартиру. Прищурив веки, присмотрелся и понял, что стена с ковром имеют едва уловимую прозрачность.

Тогда Володя решил оценить стену с улицы, снова выйдя из дома привычным способом, до чего не догадался вчера. Когда он, накутавшись в тёплые зимние штаны и куртку, вышел из подъезда, ноги его подкосились и рот открылся в изумлении.

На дворе был солнечный летний день. Улицы были пусты, птицы не пели, машины не сновали туда-сюда, грозя сбить зазевавшегося недотёпу. И весь этот мир был чёрно-белым.

— Не может быть, — шептал мужчина, и губы его дрожали мелко. — Не может быть!

Никифоров забежал в квартиру, на ходу скинув ватные штаны и куртку. Теперь в его голове была только одна мысль — что же делать Он понимал, что попал в ужасную историю, но никак не мог понять, как из неё выпутаться.

Когда к нему пришла очередная похмельная догадка, он рванул с места и бежал, пока не оказался возле квартиры Зелёных Очков. Стены здесь по прежнему не было. Хозяин так же, не шевелясь, сидел в своём кресле. Никифоров шагнул внутрь.

Руки его напряглись, на кулаках выступили вены. Он снова схватил за грудки Розовое пальто.

— Сейчас ты мне всё расскажешь, гад! — кричал Никифоров и тряс пальто, не замечая, что оно воздушно и невесомо.

Когда из мужчины вышла вся ненависть, и пелена гнева слетела с глаз, он увидел, что в руках его пустое пальто, на кресле в беспорядке валяются остальные вещи, а под ногами куча серого песка. Владимир вздрогнул, и пальто упало на пол, подняв клубы серой пыли.

Никифоров повернулся к выходу и понял, что теперь видит отсутствующую стену, как и в своей квартире. Она так же обладала едва уловимой прозрачностью. Мужчина закрыл лицо руками, но сразу же выставил их перед собой. Глаза его были выпучены до невозможности. Он вертел перед лицом руками и орал до сипоты и хрипа. Кисти рук были полностью серыми, предплечья местами покрывались серыми пятнами.

* * *

Руки в чёрных кожаных перчатках лежат на сером руле. В тентованном прицепе скрипят деревянные поддоны под тяжестью серого кирпича. На его пока ещё розовом лице только решительность. Он знает, что однажды тоже превратиться в горстку серого песка, но это не даёт ему права сидеть и ждать покорно, когда это произойдёт.

Фура тормозит на другом конце города. Владимир выходит из кабины и идёт к недавно обнаруженному провалу в стене очередного многоэтажного дома. В квартире одинокая женщина тридцати с хвостиком лет. На волосах бигуди, на домашнем халате жирные пятна от пролитого борща.

— Приступим, — говорит ей Никифоров.

— Большое спасибо, — отвечает кудрявая хозяйка. — Вы так добры, сколько я вам должна

— Абсолютно ничего. Просто радуйтесь голубому небу и зелёной листве.

Никифоров начинает возводить кирпичную стену. Положив несколько рядов, он спрашивает женщину:

— Вы точно не выходили в проём

— Да, Вы же предупреждали.

— Точно ничего не трогали, не брали здесь

— Точно.

— Прощайте! — говорит Владимир и кладёт последний кирпич на раствор.

Автор:

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *