Гусь в яблоках

Часть вторая

Въевшийся запах прогорклого масла не перебивали даже ароматы гуся, томящегося в духовке. За годы пирожкового бизнеса стены и потолок в квартире Олиных родителей потемнели, а на кухне и вовсе были коричневыми. Всё, к чему ни прикоснись, покрывала жирная слизь.
Оля с тёщей отправились разбирать привезённые нами продукты. Я прошёл в «зал». Сервант ощерился на меня разорёнными полками. Неужели его утробу лишили хрусталя Однако я рано обрадовался: атрибуты былой роскоши, наполненные напитками и майонезными салатами выстроились на столе. Над этим изобилием висело скорбное лицо «умирающего».
– Здорово, Толик! Вот, последний год жизни встречаю. Давай выпьем за встречу, больше уже не свидимся.
– Вам пить-то можно
– А-а, пей, не пей – конец один. Хоть наживусь перед смертью.
Сервант загромыхал полками, оповещая о приближении Германа:
– Какая смерть, батя Ты у нас ещё ого-го! Привет, Толян! Чего так долго Гуся видел Красавец! Идём покажу.

Я поплёлся за Геркой в кухню. Он приоткрыл духовку и осветил фонариком пузырящуюся кожу тушки:
– Сейчас ещё яблок к нему добавим, от них мясо нежнее и ароматнее. Я там для племяшки корзину «Айдареда» привёз, в детской поставил.
Ну да, Светланка же бледный городской ребёнок, не знающий вкуса витаминов. Спасибо, благодетель!
Герман тем временем достал телефон:
– Глянь только, какой великан! Здесь ещё неощипанный.
На фото семейка Олиного братца держала мёртвую птицу за расправленные крылья. Длинная шея болталась безвольно.
– Это ещё что! Я ж его с гусёнка к столу приметил. У меня целый альбом его, – не унимался шурин и показывал мне портреты птенца на фоне деревенских пейзажей. Красную гусиную лапу украшала голубая ленточка.
«Извращенец! Что за садистское удовольствие смаковать снимки обречённого на убой»

– Вы за стол сядете сегодня – в кухню вплыла Анжелика Пантелеевна. – Гер, ты всё гусем хвастаешься Ой, я вам сейчас такое покажу!
Тёща величественно прошаркала в «зал» и достала из нижних ящиков серванта пыльные фотоальбомы. Ольга оживилась, засветилась улыбкой:
– Наши фотографии!
Чего она так радуется Будто ей о счастливом детстве напомнили.
Жена забралась с ногами на диван рядом с матерью, даже голову ей на плечо положила. Гера уселся с другого бока. Тьфу, тоже мне, семейная идиллия!

Анжелика Пантелеевна листала картонные страницы с кодаковскими снимками:
– Это мы в Турции в первый раз. Аквапарк. Олиме здесь десять, горок испугалась. Долго мы её покататься уговаривали. А это в Египте на следующий год. Потом Париж был… Толик, иди глянь, ты же, небось, в детстве ничего этого не видал. Да, пахала я как лошадь, чтобы детки каждые каникулы путешествовать могли. А куда деваться Жизнь, она такая. Либо крутись, либо другим завидуй. Я бы тоже могла в тёплом кабинете на заднице ровно сидеть и ждать, когда мне копейки жалкие заплатят. Только никто на блюдечке не принесёт ничего. Уволилась с должности и пошла челночить, чтобы у ребяток всё не хуже одноклассников было.

Камень в огород моих родителей. За то, что в девяностые не ушли из стационара в поисках лучшей доли. Ответить бы этому быдлу как следует, да не хочется Ольгу расстраивать. Сказал только примирительно:
– Кто бы людей лечить остался, если бы все в торговлю подались
– А я медицину и не обременяла, ни разу не обратилась, хоть и спину сорвала, баулы в пятьдесят кило таская, и на рынке в морозы стояла, пока артрит не заработала. Не женский это труд, только за тебя его никто не сделает. Не Васю же мне за товаром было отправлять, он в моде не понимал никогда.

Я посмотрел на жену, ища поддержки. Оля будто и не заметила издёвок в мой адрес, поглаживала мать по плечу, бормотала слова благодарности. Предательница! Неужели она и правда была счастлива в этом мещанском мирке А мне врала, что стыдится родителей.

Чтобы унять разыгравшуюся желчь, я решил позвонить своим. Как они в Швейцарии новый год отмечают В отеле, наверное, уже праздничная программа началась. Набрал отца. Безразлично-сочувственный голос сообщил, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Странно. Тот же голос ответил с номеров мамы и дочери. Моя диафрагма тревожно сжалась.
– Толик, оставь ты свой смартфон! Давайте выпьем уже! – тесть разливал самогон по стопкам.
– Я пропущу, не могу до своих дозвониться.
Тёща отмахнулась:
– Деньги, наверное, кончились. Или линия перегружена, праздник же.
Только утешений тупой маразматички мне сейчас не хватало!

Оля достала свой телефон:
– В мессенджеры тоже с обеда не заходили. Что там случилось у них
– Говорю вам, линия перегружена. Что там той Швейцарии А народу туда уйма понаехала. Вася, налил Давайте старый год провожать!
Им лишь бы нажраться! Хоть бы для приличия изобразили беспокойство. Я встал из-за стола:
– Что-то у меня голова разболелась. Пойду прилягу.
– А как же гусь – обиженно прогнусавил Герка.
– Накати – и всё пройдёт, – предложил неизменный рецепт от всех болезней тесть.
– Успеется, времени десять часов только, – ответил я им обоим и закрылся в бывшей детской, за ненадобностью превращённой в нечто среднее между гардеробной и кладовкой.

Лампочка давно перегорела. Я посветил фонариком, чтобы не переломать ноги в залежах хлама. Луч выхватил гладильную доску, сушилку для белья, трёхногий стул, матрас у стены и письменный стол с корзиной красных яблок, переложенных стружкой. Устроившись на матрасе, полез смотреть новостные ленты из Швейцарии.
Сход снежной лавины неподалёку от курорта Виллар объяснял молчание родных, но ни черта не успокаивал. Было известно только, что отели с туристами остались без связи и электричества, число жертв и пропавших без вести выясняется. Ведётся эвакуация.

Провались хоть вся Швейцария под землю, я бы волновался меньше, чем о судьбе трёх человек, о которых не мог ничего узнать. Телефоны посольства беспомощно скулили короткими гудками, сайт помог только ссылкой на списки спасённых из зоны бедствия, но мои в них не значились. Я листал новости в поисках скудных крупиц сведений, смахивал назойливые рекламные фотографии с летящими по снежным склонам лыжниками и сноубордистами. Небо неестественно ярко синело над белыми горами, солнце сияло, люди улыбались. Фигурка в красном комбинезоне ожила и покатилась мне навстречу, размахивая палкой:
– Папа, смотри, я научилась!

Светланка ловко маневрировала на спуске, поднимая за собой искристую волну снежинок. Вдруг потемнело. Я поднял голову – ничего страшного, всего лишь облако набежало на солнце. Сейчас уплывёт в сторону. Но странное облако двинулось вниз, преследуя мою дочь. Я рванул к ней, но увяз по пояс в снегу и не мог сдвинуться с места. Красный комбинезон пронёсся мимо, я крикнул ему в спину:
– Света, быстрее, укройся где-нибудь!
Облако настигало, гоготало и хлопало крыльями. Гуси-лебеди, мать твою! Птица с голубой лентой на красной лапе вырвалась вперёд и схватила дочь за капюшон…

В зале хлопали и смеялись. Видимо, приветствовали появление гуся из духовки. Я посмотрел в телефон. Экран не успел погаснуть, значит, сон длился не больше трёх минут. За это время новостей не прибавилось. К чему же видение Светика на лыжах и гусиной погони Знак Я должен решить загадку и спасти дочь

Поднявшись с матраса, наткнулся в темноте на стол. Корзина качнулась, яблоки застучали по полу. Яблоки… Что там в сказке про яблоню говорилось «Съешь моего лесного яблочка, тогда скажу». А мелкая зараза ответила: «У моего батюшки и садовые не едятся». Дура, ей брата спасать надо, а она выделывается, превосходством своим кичится…

Осознание прошибло ознобом. Сам-то я чем лучше У меня ребёнок в беде, а я презрение к Востриковым смакую. И на Ольгу обиделся ни за что. Не понравилось мне, видите ли, что жена воспоминаниям улыбалась. Родителей и детство не выбирают, по моему желанию она их не заменит. Заботился бы о том, чтобы со мной не горевала, а не досадовал на прошлое. Света… Она же кровь от крови Востриковых. Что же получается Отвергая их, я от дочери отрекаюсь, от её востриковской части. Только человека пополам не поделишь.
Думай, Толя, думай! Как от гусей-лебедей спастись Яблочко съесть Тебя настигают, крыльями хлопают, а ты давись, но глотай. А после благодари. Кого только благодарить Востриковых Что хорошего они сделали А что плохого Кто я такой, чтобы их судить Выживали как могли, о детях заботились, по-другому, иначе, но без зла же…

Я собрал с пола раскатившиеся яблоки и вышел к столу. Тесть оживился:
– Прошла голова
– Гусь так пахнет аппетитно, что и о голове забыл, – слова радушия давались неловко, но даже от таких Герка просиял:
– Подставляй тарелку, я тебе сейчас бедро отпилю.
– Не калечь мне мужа, – рассмеялась Оля. – От гуся лучше отпили.
– Толик, ты, может, выпьешь
– Выпью, дядь Вась. Наливайте!

Самогон пробрал до слёз, но поперёк горла не встал. Как и гусь. Мясо и правда оказалось нежным, со сладким привкусом яблок. Герка рассказывал, какими травами подкармливал гусёнка, чтобы тот набрал массу без гормонов и химии, снова показывал фотографии.
– На балконе для вас полтушки поросёнка, тоже на натуралке выращен. Я бы и больше привёз, да в багажник не вместилось. Побалуйте племяшку, как вернётся.
«Если вернётся», – снова поднялась тревожная тошнота, но я усилием воли загнал её обратно и от души поблагодарил шурина.

За пять минут до полуночи завибрировал Олин телефон. Из динамика зазвенел голос дочери:
– Мама, ты не представляешь, что было! Я летала на вертолёте!
Подробности я не услышал, потому что из кармана раздался сингл, поставленный на отца. Я принял вызов и ушёл говорить в спальню. Отец пытался казаться бодрым, но не мог скрыть дрожь в голосе:
– Хорошо то, что хорошо заканчивается. Главное, всё обошлось. Понесло же нас прогуляться! Лавина стороной прошла, но страху натерпелись. Боялись нового схода. Замёрзли немного, нас отрезало от отеля и дороги, но спасатели быстро нашли. Света Да лучше всех! Кажется, она не поняла, что была на волоске. Так что с новым годом и с новой жизнью, сынок. Позвоню завтра, мы очень устали.
Мы закончили разговор точно к бою курантов. Я вернулся за стол к семье. Звенели хрустальные бокалы, шипело пузырьками шампанское. Я пил за новую жизнь без предрассудков.
© Татьяна Фильченкова

Источник