Привет, Алиса!

Машина с визгом остановилась, протаранив колени. Я скрючился от дикой боли, почти лёг, обнимая бампер. Водила, по национальности явно «работающий в Люблино», выскочил как чёрт из табакерки и начал рассказывать про мою мать страшно интересные вещи. Оскорбления я слушал вполуха, оглядывался по сторонам и искал глазами ту, ради которой кинулся с тротуара наперерез движению.

Алисы нигде не было.

― Ебанутый, сука, знаешь, сколько стоит её ремонт ― орал водитель, вылезая из машины. Телескопическая дубинка в его руке свистнула как хлыст, раздвигаясь. «Её Алисы» ― подумал я и тут же расхохотался от своей глупости. Конечно, он о своей Тойоте. Забавно выходит, что в первую очередь он думает о бампере, а не о моей жизни.

Смех сбил водителя с толку. Он остановился, отшатнулся, и только в чёрных глазах сверкали молнии. А я сделал то, чего он не ожидал ещё больше: отсалютовал Солнцу и выкрикнул пару слов на немецком. Честно, мне было всё равно на него и его корни, просто Алиса любила, когда я делаю что-то рискованное. Вдруг, она просто спряталась и наблюдает за мной из-за деревьев

Под густой растительностью на его лице поползли красные пятна, борода заходила вслед за желваками.

Я успел отклониться за секунду до того, как дубинка рассекла бы бровь. Отбегая на тротуар, я кричал ему ещё и ещё, а собравшиеся за ним машины заходились в конвульсии клаксонов. В какофонии звуков слышался Алисин смех. Что же он выберет: бросить машину и погнаться за мной или забить Кровь кипела в венах.

― Терпила конченный! ― кинул я, видя, как он плюнул мне вслед, и сел обратно в салон.

― Я тебя запомнил, гнида! Найду, и пизда тебе, слышишь ― зло ответил мне он, поправляя автомобильный регистратор, и в акценте звенели сабли, шампуры с шашлыком и стаканы с тархуном.

― Обязательно, брат, до встречи!

Конечно, Алисы там не было, я же просто шёл по улице. Розовые кудри и жёлтый плащ мне просто показались. Просто показались. Просто.

― Паша, привет!

Я вздрогнул и сфокусировался на подошедшей фигуре. Девушка казалась смутно знакомой.

Память со скрипом работала. Как будто запотевшее стекло протирали тряпкой ― так ощущалось вспоминание. Чёртова Алиса. Перед глазами лишь она, я никого кроме неё не помнил, не запоминал, всё было неважно. Кроме неё.

Радостная улыбка сползла с лица девушки, сменилась страхом. Страхом, что я её забыл.

― Паша ― дрогнул голос предательской хрипотцой.

Я напрягся сильнее.

Суббота, клуб, люди, стопки. Подходит, заказывает коктейль. Плачу. Ещё. И ещё. Сколько нужно. Подруга ― к Лёхе. Лёха-Лёха… Л… Лена. Она. Она кричит как ёбнутая, отрабатывает каждый глоток. «Не подумай, я не такая, чтоб так сразу, ты просто очень мне понравился», ― оправдывается. Ага-ага, детка, все вы «не такие». Кормлю с утра. Отражаюсь в глазах, превращаюсь в рыцаря. Латы скрипят и бликуют, слепя. Тяжесть наваливается на плечи, мурашками бежит по спине. «Погуляем как-нибудь» ― спрашиваю. «Конечно, Паша, когда» ― улыбается. Мои зубы лязгают металлом ― капкан.

Вспомнив, радостно выдохнул, сделал шаг к ней, обнял за плечи, почувствовал запах жасмина. С удовольствием отметил, как расслабилось её тело под моими руками. Промурлыкал в ухо то, что точно сработает:

― Привет, Лена. Я скучал.

***

В тот самый день, когда всё началось, я проснулся от непрекращающегося звонка в дверь. Голова гудела, одновременно раскалывалась от пронзительной боли. Во рту словно горсть репейника, политого помоями. Хотелось сдохнуть, пить и проломить звонящему голову.

― Совсем уже! ― открыл я дверь и понял, что весь подготовленный мат провалился в глотку обратно и застрял, перекрывая дыхание.

― Вы нас заливаете, аж по стене течёт! Дайте пройти, посмотреть ванную, ― сказала умопомрачительно красивая девушка с пушистыми ярко-розовыми волосами (такими кислотными, что заслезились глаза и язык защипало) и сжала губы в полоску. Очаровательная черта. Я потом узнал, что она делала так каждый раз, когда злилась.

― И-и-извините, ― только и мог выдавить я, пропуская её в квартиру. ― Павел.

― Алиса. Чем тут так воняет Фу.

― Мой друг умер и сдох.

― Что

― Пытаюсь быть смешным, чтобы не платить за ремонт, ― разошёлся я, чувствуя, как похмелье отпускает.

― Ремонт ― переспросила она и вонзила в меня глаза цвета жжёного сахара, как мамины самодельные леденцы.

― Ну мы же заливаем вас…

― А-а-а! ― протянула Алиса и двинулась на кухню. ― На самом деле я просто хотела проникнуть в квартиру, посмотреть, ― открыла холодильник, ― что-нибудь украсть. Это так рискованно, красть у соседей.

― И почему передумала

― Заметила, что из тебя выйдет толк.

Она выудила из дверцы половинку лука, захлопнула её с такой силой, что отвалился один из магнитиков, откусила большой кусок и начала жевать со стоном, как самое вкусное в мире блюдо. Я пропал.

Очень быстро Алиса стала такой же незаменимой частью меня, как рука или глаз, ― лишись, и ни один протез в мире не заменит на сто процентов. И жила она на сто процентов. Сто процентов любви, страсти, риска и безумия. Я с ней тоже верил, что выжимаю сто.

«Прыгнем с парашютом Я хочу, а ты» «Пошли купаться в проруби, ну же». «Я нашла ещё одну крышу, представляешь Там нет заграждений!» «Побежали на красный, кто быстрее, раз, два». Я пил адреналин как амброзию. Я жил Алисой и почти растворился в ней. Когда она купила мотоцикл, я с радостью купил второй себе, продав компьютер, ― он был ни к чему, я не сидел дома и перестал интересоваться играми. И мы летали в ночи: дьяволица с волосами цвета жвачки и верный демон-слуга. Всегда на грани, всегда по лезвию.

***

― Паша, мне больно, ― хныкнула в губы Лена и попыталась меня оттолкнуть. Переборщил с поцелуем.

Мы зашли уже достаточно глубоко в лесополосу на окраине, я мог не опасаться, что кто-то услышит.

― Паша, мне тут не нравится, пойдём к тебе

― Беги, ― ответил я и достал нож.

Жёлтый плащ мелькнул в кустах слева. Я ликовал. Догадка оказалась верной, и Алиса присоединилась к охоте, почувствовав запах страха и адреналина. Она смеялась, и я смеялся вместе с ней.

***

Сначала я просто не верил. Ходил в институт, потом домой. Всегда пешком по лестнице до четвёртого.

Стоял перед металлической дверью в белый горошек грунт-эмали (Алиса рассказывала, что отец отлупил её потом за краску, но оно того стоило), жал в звонок, стучал до тех пор, пока не выходила соседка слева и начинала угрожать участковым. Я скрепя сердце поднимался к себе.

Я просто не верил, что Алиса могла меня бросить.

Идею мне подкинул Лёха. Ну, как подкинул ― буркнул, что невмоготу смотреть на мою кислую рожу, «сходи покатайся, чё ль». Я выжал на объездной дороге сто двадцать, тогда она и вернулась: просто бежала, подставляя бледное лицо ветру, рядом с мотоциклом. Чудеса Да, ведь Алиса снова была рядом.

Я двинул на обочину, вдарил по тормозам так, что чуть не улетел в берёзу. Алиса исчезла.

Догнать, что к чему, вышло быстро: стоило мне рискнуть, сделать что-то сумасбродное, разогнать сердце до максимума ― Алиса была рядом. Всегда с распущенными розовыми волосами, в неизменно жёлтом плаще, резиновых сапогах. (Они отлетели от неё на несколько метров, когда мы наперегонки перебегали трассу. А я принёс и обул обратно, казалось неправильным: голые ноги в такой ливень.) Алиса мелькала то там, то тут. Мир сужался до одного её взгляда, останавливался и замирал, шептал мне её голосом: «Рискни ещё больше и поймаешь».

Два перелома, три сотрясения за один год. Лёха советовал сдаться в дурку. Он не понимал, никто не понимал, что с каждым разом Алиса была всё ближе, смеялась всё звонче, говорила всё громче.

― Прокатись по встречке!

― Укради эту кофту!

― Плюнь в сержанта!

― Избей собаку!

Мы сидели на крыше, на самом краю, в метре друг от друга. Я планировал спуститься на открытый балкон. Алиса болтала ногами в воздухе, сапоги смешно скрипели, тёрлись голенищами. Я ловил каждый её вздох, каждое движение. Ей это явно льстило. Настроение было на высоте. Мы общались обо всём как раньше: договаривали друг за другом фразы, угадывали вопросы. Словно и не прошло полутора лет с момента ДТП. Я любил её так же, как и до этого, она тоже, я знаю. Так хотелось обнять, поцеловать, но Алиса говорила, что рано, и прятала за копной волос правую часть головы.

Она развернулась, чуть сократила расстояние между нами и шепнула:

― Я хочу поохотиться. Найди, на кого. Может быть, за это я тебя поцелую.

― Что ― опешил я и чуть не рухнул с пятиэтажки. ― Ты имеешь в виду человека

― Любишь меня

Я кивнул.

― Тогда сделай это, пожа-а-алуйста! ― скривила она красный рот, показавшийся мне рваной раной.

― Это опасно, меня посадят.

― Ты же мой самый смелый, самый сильный. Ты же хочешь быть со мной ― с придыханием спросила она, и в голове всё помутилось.

― Конечно, хочу, Алиса!

― Докажи! ― крикнула она совсем не своим голосом и пропала.

Перебирая все варианты, отметая сомнения и страхи, я провёл на крыше всю ночь и в итоге решил пойти вечером в клуб.

***

Из лесопарка я вышел заполночь, и то с настояния Алисы: она переживала, что я простужусь, сидя на влажной холодной почве. Ей-то уже не о чем было беспокоиться. Как и… Да как же её звали Ладно, похуй.

Мне казалось, каждый прохожий видел, что я светился, как лампочка. Ведь она. Поцеловала. Меня. Губы Алисы были холодными и липкими, но самыми сладкими на свете, я готов был играть с ней в охоту ещё и ещё ради этих минут блаженства. В наушниках играл Led Zeppelin, празднуя наше воссоединение с Алисой.

Иномарка у подъезда была знакомой и одновременно чужеродной привычному пейзажу. Я отметил это, но распутывать клубок не стал. Напевая заевший бэнгер, снял наушники и зашёл в подъезд.

От стены отделился дневной знакомец-водила. Почему-то тут память не подвела.

― Сказал же, что найду тебя, гнида. Твой дружок тебя сдал, как только увидел видос в «подслушке».

Регистратор, точно! Как я не учёл

Молча рванул на улицу, но у подъезда ждали ещё трое. За их спинами промелькнула ярко-розовая макушка в тусклом свете фонарей. Послышался женский хохот.

― Привет, Алиса! ― крикнул я и шагнул навстречу ей.

Источник