«Шуба в крови»

 

Шуба в крови Работаю у Александра Леонидовича адвокатом. Я получаю зарплату и живу в двухкомнатной квартире в спальном районе. Моя жена ждет ребенка... Сегодня вечером я решил вместе с

Работаю у Александра Леонидовича адвокатом. Я получаю зарплату и живу в двухкомнатной квартире в спальном районе. Моя жена ждет ребенка…

Сегодня вечером я решил вместе с Натальей посетить только что открытый новый храм, на Асбестовой горке, рядом с площадью Труда, недалеко от станции метро.
Наталья на четвертом месяце, временами ее подташнивает, да и погодка, мягко говоря, не располагает к прогулкам (под двадцать пять градусов мороза).
– Наталья, надень новую шубу, – говорю я, – да, да, моя хорошая, ту самую, из норки, что мы купили тебе три недели назад, когда я закончил работу для Александра Леонидовича.
– Сергей, я думаю, нам нужно успеть еще зайти в магазин, в доме есть нечего, – отвечает Наталья. Я чувствую, что она немного нервничает и, вполне вероятно, думает о сигарете.
«Не выйдет! – размышляю я в ответ, – моя хорошая, сигареты не для тебя, также как и все остальные излишества. Ты должна сохранить мое потомство».
– Нэт, Александр Леонидович будет очень недоволен, если мы опоздаем, так что о продуктах только на обратном пути, а пока нужно спешить.
– Александр Леонидович – очень важная персона, правда – спрашивает она меня.
– Правда! И больше никаких разговоров, ясно – отвечаю я.
– И его нельзя ни в коем случае расстроить – злобно иронизирует Нэт.
– Никогда, – отвечаю я.
Она обнимает меня, мы целуемся и несколько секунд смотрим друг на друга.
– Надень шубу, Нэт, прекрасную длинную шубу, длинную, до самых каблуков.
– Надену, – отвечает моя «главная головная боль» и идет собираться.

Спустя час, а раньше женщины ни за что на свете не могут собраться, мы выходим.
Нэт семенит, а я думаю, но вовсе не о Нэт. Я думаю о том храме, который мы должны сегодня посетить, чтобы встретиться с его хозяином, точнее – строителем. Я начинаю думать об Александре Леонидовиче.
«Странно!», – я медленно вспоминаю о том, что же такое связано с именем Александра Леонидовича. В результате в голове начинает мерцать текст, напоминающий исключительно передачу «Криминальная Россия».
Леонидович – бандит, кличка – Степан. Почему именно Степан – не знает никто, вероятно, убил кого–то с таким именем, или, может, просто сожрал как «корову», когда убегал в последний раз из зоны… Черт ведь знает его, какие были у Леонидовича дела до перестройки, да какая теперь кому разница Он уже не бандит, формально, конечно, не бандит. На него сейчас нет ни одного незакрытого уголовного дела, он чист перед законом и уж, тем более, перед своей совестью, если такая у него имеется. Хотя, скорее всего, кроме воровской чести у него и нет за душой ничего.
Так в чем же дело В чем Почему я беспокоюсь, хотя не должен волноваться Ведь я всего лишь выполняю свою работу, работу адвоката. Но сейчас, когда, казалось бы, все закончено и все позади, что–то ноет в груди, как сдавленный нерв.
Итак, Степан, то есть Леонидыч, возглавил Кировский общак в девяносто третьем году, до этого курировал сбыт и распространение наркотиков в Кировском районе. Конечно, вся эта ерунда Степану быстро надоела, и он запросился в долю к своему куму Гоше, по кличке Штанга, который подмял под себя N–ский Новотрубный завод имени Ильича – прекрасное экспортное производство! Кум сначала принял его с радостью, но возникла проблема. В долю запросились еще и какие–то чеченцы. Степан был не против чеченцев, да и вообще был настроен миролюбиво, но куму ситуация, конечно, не понравилась, и он решил сделать так: не спорить с врагом, а использовать его.
Хачикам объяснили, что если они уберут Бауманскую группировку, то могут спокойно взять свои тридцать процентов, что те и сделали. В течение трех месяцев, когда все дружно резали бауманцев, Степан и кум отсиживались на даче – пили водку. Потом, когда дым от плетей осел, когда кончали шмалять, а милиция приехала на опознание последнего трупа, кум сказал своему компаньону: «Хорошая у меня баня, и дача хорошая. Ну да ладно, еще построю, когда сгорит!», – «Типун тебе на язык! Сгорит…», – ответил Степан, а кум только ехидно так улыбнулся: «Не переживай, страховка есть, новую построим!» Приехали чечены на празднование сделки, примерно двенадцать человек, стали подписывать документы, кум сказал: «Ну, а теперь в баньку. И девочки там! Во, какие бабы!» Баньку заперли, подожгли, тех, кто хотел вылезти, посекли из автоматов. Все шестнадцать трупов закопали где–то в глухомани – двенадцать врагов и четырех девушек. Заодно спалили дачу и получили страховку. Все чисто.
Только Александру Леонидовичу это не понравилось, знал он про лютую мстительность этих самых горцев. Знал, даже когда затем выезжал шмалять их вместе с командой кума. А потому и сказал им: «Я тут, мужики, не при чем, совсем не при чем!». Ему ответили: «Хочешь жить – принеси голову». Коротко и ясно.
Но Леонидыч поступил по–другому. Он чувствовал этих горцев и понимал, что вряд ли они пощадят его самого потом. Не в горских обычаях уважать человека после такого поступка. Потому он и пригласил своего кума, то бишь Штангу, к себе на дачу. А дальше – снова баня. И вторая страховка.

Теперь Александр Леонидович уважаемый всеми человек, акционер и директор крупнейшего в области «новотрубного» завода, отстроил храм за упокоение души своего кума Штанги и всех невинно убиенных в земле русской. Скоро он будет баллотироваться в Государственную думу, место в областной у него уже есть.
– Сергей, – прерывает мои размышления Наташа, – как ты думаешь, а нам стоит идти в эту церковь
– Наверное, не стоит, – вяло отвечаю я, – но надо, сегодня годовщина смерти кума Александра Леонидовича. Он просил нас не отказывать, тем более что он дает мне работу.
– Наверное, ты прав, – подавленно отвечает Нэт.
– Я всегда прав, – механично отвечаю я, – запомни это.
«Глупо все это как–то и бестолково!» – думаю затем.

Чеченцы простили Степану двадцать (приблизительно) своих трупов, но в обмен затребовали уже половину доли в N–ский Новотрубном заводе имени Ильича. К какому решению пришел Степан, мне неизвестно, да и не хочу я об этом знать. На первую годовщину смерти своего доброго старого друга он открыл новый храм, построенный на «новотрубные» доходы.
Церковь он взгромоздил страшнючую, прям мороз по коже: сорок метров от фундамента до креста! Тяжелую в своем убранстве, настолько, что от каслинского литья, мрамора и уральской яшмы становится немного не по себе верующему человеку.

 

Одна бабушка крестится и говорит: «Спаси и помилуй! Спаси и помилуй!»
– От чего «спаси» – спрашиваю я.
– От грехов наших, суеты и скверны, – тоскливо отвечает старушка.
– Вот, это правильно! – замечаю я, и даю ей пять рублей. Она крестится и что–то бормочет.
На пороге храма вижу Александра Леонидовича в окружении своих телохранителей, все с мобильными телефонами. Под дубленками братвы чувствуются бронежилеты и короткоствольные автоматы.
«Пацаны, это пацаны…», – думаю я, но стараюсь абстрагироваться от ситуации, в конце концов, мне наплевать, я неверующий и, видимо, не способен поверить ни во что и никогда, даже в божью кару. Будет кара, но не от бога, а именно от человека, злого и жестокого. Но в какую кару верит Леонидович – мне непонятно.
Нэт волнуется все больше и больше.
Мы встречаемся с Александром Леонидовичем глазами, он кивает мне. Держа за руку Нэт, которая почему–то дрожит, так, немножко нервно подрагивает, я вхожу в божий дом. Внутренность еще более подавляющая, чем наружность: килограммы, буквально центнеры позолоты, на крайне элементарных, «новописаных» иконах. Жуткий хор на балконе, позади алтаря, поет что–то страшное, вероятно псалом. Моя дражайшая в шубе, норковой теплой шубе, стоит и дрожит…
– Ты чего дрожишь – спрашиваю я тихо Наташу, – тебе холодно
– Нет! – отвечает она, – мне не холодно!
– Тогда что
– Пойдем отсюда, я не могу здесь оставаться, – шепчет она мне.
– Почему
Она молчит, потом тихо–тихо произносит:
– Мы должны уйти, иначе я сейчас потеряю сознание.
– Хорошо, уходим! – говорю я.
«Ничего страшного», – думаю про себя, Леонидович знает, что у меня беременная жена, он поймет, детей он любит, ни разу не слышал, чтобы он убил или похитил ребенка.
Мы выходим, и снова видим моего шефа.
Александр Леонидович провожает нас тяжелым и цепким взглядом…
Мы проходим через его людей, как через частокол римского военного лагеря. Дальше стоят бронированные джипы, и люди вокруг смотрят на нас такими же суровыми и цепкими глазами. Я улыбаюсь, а Нэт просто сжалась в моих руках.

Наконец мы удаляемся от храма и слышим позади себя колокольный перезвон в звоннице. Самое начало переливчатого колокольного ликования.
Нэт останавливается и вдруг говорит мне:
– Серый, посмотри, у меня на шубе какие–то пятна, ты видишь
Я нервно осматриваю её шубу, едва не произношу «Что еще за ерунда», а потом только по одному ее состоянию догадываюсь, о чем идет речь.
– Ты хочешь сказать, что у тебя «шуба в крови» – пытаюсь пошутить я.
– А ты разве не видишь – отвечает она абсолютно без тени иронии.

Я работаю у Александра Леонидовича адвокатом. Я получаю зарплату и живу в двухкомнатной квартире в спальном районе. Моя жена ждет ребенка…

PS: Абсолютно все имена и события вымышленные, малейшее сходство абсолютно случайно.

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *