Никогда не повторится

Полуденная жара сводила с ума. По иссохшей земле змеились витиеватые, тёмные трещинки; от крытых профнастилом крыш исходило вибрирующее марево, внутри которого небо походило на голубоватый кисель; разомлевшие куры вяло перемещались по отведённому им загону, едва обращая внимание на рассыпанный специально для них корм; кот Тимошка пристроился под крышей летнего домика и лениво помахивал полосатым хвостом. Казалось, жизнь во дворе замерла, точно на фотографии.

Стёпка изнывал от скуки и чтобы хоть как-то себя развлечь покачивался в плетённом дедовском кресле. Самойловы с родителями укатили на речку – места для друга не оказалось. Захара не отпустила гулять мама – чай схватит солнечный удар: кто ему тогда поможет С дебильноватым Вовкой играть вдвоём совершенно не хотелось. С ним было весело только тогда, когда и остальные мальчишки потешались над ним, а в одного – не, скучно.

Поэтому единственное, что хоть как-то радовало мятущуюся душу Стёпки – это ведро ванильного мороженого, которое он уплетал за обе щеки большими порциями. Зубы, конечно, сводило от холода, зато жара становилась не такой удушливой.

Когда на крыльце показался дед, Стёпка доскребал ложкой со дна остатки спасительного лакомства.

– Стёпка, мож в дом хоть войдёшь Баня такая, что до вечера точно не спадёт. Зазря себя только травить.

Парень, облизывая ложку, взглянул на родственника исподлобья:

– Дома скучно. У вас с бабушкой ни приставки, ни нормальных каналов по телику – старьё одно.

Дед усмехнулся тонкими губами из-под желтоватых усов.

– Дело говоришь – поигрулек у нас никаких нет. Нам-то в деревне когда играть С утра – грядки полоть да картошку окучивать, к обеду – перцы-помидоры накрыть плёнкой, чтобы не сгорели, а к вечеру – баню натопить, чтобы накопившуюся грязь смыть. Нет, братец, тут времени на игрушки совсем не остаётся.

– Но сейчас-то ты ничего не делаешь – задал резонный вопрос внук, откладывая пустую банку в сторону. – Чем в такую жару заняться

Дед почесал плешивую макушку.

– Твоя правда. В огород опасно лезть: или удар схватишь, или спину сожжёшь. А то и всё вместе сразу.

– Вот и я о том. Ску-у-ушно, – мальчик растёкся в кресле, точно самым был растаявшим мороженым. – Хоть бы шашки какие у вас были или другие игрушки…

Мужчина вдруг хлопнул себя по лбу, да так звучно, что Стёпка на секунду испугался, как бы тот себе лицо не расшиб.

– Забыл совсем старый! – весело крикнул дед. – Знаю я, чем тебя развлечь.

Ленивое выражение лица Стёпки сию же секунду сменилось возбуждённо-заинтересованным. Он даже приподнялся в кресле, как будто не хотел пропустить мимо ушей ни одного слова родственника.

– Я щас.

Дед сошёл с крыльца, прошёл мощёной каменными плитками дорожкой мимо полупрозрачных теплиц и обсыпанных пахучим навозом грядок, к тупику, где располагались уличный туалет, собачий вольер с мансардой, в которой старики хранили пиломатериал, сено и даже какие-то старые вещи, и поленница, заложенная сплошь берёзовыми дровами. «И чего он там только вспомнил» — подумал Стёпка.

Дед приставил лестницу к вольеру. Бархан – крупный метис овчарки и обычной дворняги – тут же залился весёлым лаем, начав прыгать по загону. Из-под пушистых лап взметнулись клубы пыли.

– Ну-у, я тебе! – гаркнул дед. – Щас как раскачаешь, так и полечу вниз башкой. Дурак шалавый!

Пёс, казалось, не обратил внимания на ругань хозяина, а лишь продолжил радостно вилять хвостом, перебегая полупрыжками из одного угла в другой. Мальчик невольно улыбнулся.

Мужчина поднялся на крышу, отворил ветхую дверь – скрип от проржавевших петель разлетелся по всему двору – и скрылся где-то среди паутины и отсыревшего сена.

Несколько томительно долгих минут Стёпка вглядывался, когда же родственник, наконец, спустится. Ждал он, конечно, не самого деда, а то, что, по мнению старика, должно было развлечь любимого внука. Солнце всё это время жарило нещадно, и мальчик почувствовал, что волосы на затылке взмокли. Срочно требовалась новая порция спасительного мороженого. Пёс нескончаемо лаял, привнося в общую картину унылого существования хоть какую-то частичку жизни. Тимошка в своём укрытии реагировал на него слегка вздыбленной шерстью и тёмными зрачками во все глаза.

Наконец лестница заскрипела, дверь на крышу захлопнулась, и дед без труда спустился вниз. Бархан провожал его взглядом, пока тот не дошёл до крыльца. Затем, в последний раз обиженно гавкнув, скрылся во внутренней части вольера – там, где всегда было чуть прохладней. Видимо понял, что прогулок на сегодня не запланировано.

Взмокший дед протянул в крепких руках что-то продолговатое, похожее на игрушечную гранату. Стёпка с интересом поглядел на стариковскую находку несколько секунд, а затем спросил:

– И что это

Внешне предмет не представлял хоть какого-либо интереса. Около пятнадцати сантиметров длиной, с узкой ручкой и чуть увеличенной насадкой, точно это была крохотная пиратская подзорная труба.

– Это, Степан, игрушка моего детства – калейдоскоп называется, – не без гордости ответил мужчина, вручив предмет внуку.

Мальчик немного повертел игрушку в руках, попробовал покрутить – насадка с лёгкостью поддалась, покрутившись сначала в одну, а затем в другую сторону. Ничего не произошло, хотя Стёпка ждал хоть каких-нибудь звуков или чего-то в этом роде.

– И в чём его прикол – первоначальный интерес Стёпки угасал.

– Всё очень просто. «Прикол» в том, что одну сторону калейдоскопа ты прикладываешь к глазу, а вторую крутишь свободной рукой. Вот так, – дед взял устройство в руки и сделал всё так, как и говорил.

– И что должно случиться

– А ты сам посмотри.

Мужчина вернул игрушку. Стёпка с недоверием взглянул сначала на предмет, затем на родственника – этот калейдоскоп не вызывал у него никакого доверия. Что ж, была не была.

Мальчик приложил один конец втулки к правому глазу и увидел необычную россыпь разноцветных фигур. «Тоже мне фокус» – подумал Стёпка. Затем свободной рукой крутанул насадку и…

Настоящее чудо предстало его взору! Малоинтересные фигурки вдруг закружились, завертелись и начали образовывать новые многогранники и многоугольники, которых секундой ранее не было и в помине. Красные топазы сменялись желто-зелёными изумрудами, затем, плавно перетекая один в другой, превращались в сине-жёлтые завитки и полупрозрачные, точно лёд, звёздочки. Из центра расходились эллипсоидные, вытянутые «рукава» фиолетового цвета, а затем, стоило только калейдоскопу принять другое положение, разваливались на нечто похожее на голубоватые колючки, растопыривавшие свои иглы тем больше, чем дольше Стёпка крутил насадку. Феерия красок и всевозможных оттенков захватила всё внимание мальчика, точно прямо сейчас он не сидел на деревенском крыльце под палящим солнцем, пялясь в непримечательную трубочку, а находился в гуще танцевальных шествий Бразилии, где аляповатые костюмы смешиваются в бурном танце с фейерверками и буйной растительностью юга.

Стёпка крутил так долго, что время стало для него лишь незначительной деталью. Словно это самое время растворялось в кристалликах калейдоскопа и двигалось лишь в тот момент, в который ему позволял мальчик.

– Ну как – добродушный голос деда вывел Стёпку из разноцветного транса. Когда он отлепил свой глаз, многоцветные хрусталики всё ещё прыгали перед его глазами.

– Здорово! – восхищённо ответил внук. – Где ты его взял вообще, а, дед

Мужчина в это время достал из широкого кармана поношенных треников сигаретку. Закурил.

– Я уж и не помню. Папка мой, что ли, подарил. На какой-то из дней рождения.

– Круто! А мне родители даже не рассказывали, что такая штука есть. Как она вообще работает

– Я, конечно, не эксперт – разбирать не стал в своё время, жалко стало. Думал, нечай сломаю, как потом собирать Каким-то особенным образом стёклышки там расположены, а на них свет падает. Поэтому, кстати, в темноте не работает он.

– Обалденно! – Стёпка в это время снова припал к калейдоскопу и разглядывал фигурки.

– Ещё бы не обалденно! – поддержал дед. – То ещё будет, когда штуку одну занимательную тебе расскажу. Как-то учитель по физике – Семён Палыч покойный, царстве ему Небесного – рассказывал нам, что, дескать, фигурки в калейдоскопе этом никогда не повторяются. Устроенны они каким-то особенным образом, из-за чего сколько не крути, а всё разные картинки видеть будешь.

– Ничего себе! – после порции новой информации Стёпка стал внимательней вглядываться в изображение, и не сдержал бурного «Вау!», когда понял, что и после двадцатого поворота картинки действительно различаются. – Деда, а что ещё интересного он вам рассказывал

Мужчина снова почесал лысеющую голову. Затянулся. Выдохнул.

– А, ну была ещё одна штука интересная. В какой-то там книге советского учёного говорилось, что в калейдоскопе с двадцатью стёклышками, чтобы посмотреть все узоры, нужно крутить насадку примерно пятьсот миллиардов лет. То есть пока столько не прокрутишь, к первому изображению не вернёшься.

– Сколько-сколько! – Стёпка ошарашено отлип от игрушки, уставившись на неё так, точно она была опасным оружием. – Это же сколько крутить-то надо

– Да-да! А теперь представь, что это число больше, чем лет нашему миру. По другому сказать, это не калейдоскопы существуют во Вселенной, а Вселенная в калейдоскопе… И не одна, а десятки, тысячи и даже миллионы различных вселенных!

Тут у Стёпки натурально отвисла челюсть. Ненастная жара осталась где-то на задворках сознания, усталость как рукой сняло и даже обида на то, что друзья не взяли его с собой, улетучилась в неизвестном направлении. Он, обычный мальчик, держал в руках нечто, способное создавать и уничтожать вселенные всего лишь по одному обороту. Раз! – и родился новый мир. Два! – и следом ещё один. Три! – и так до бесконечности, пока через полтриллиона лет калейдоскоп не вернётся к первому изображению.

– Дед, а в этом калейдоскопе тоже двадцать стекляшек

– Нет, не думаю. Штучек шесть может, не больше. Он же маленький.

Мальчик посмотрел на идеально чистое небо. Ни облачка, ни птиц. Голубое полотно с одним ярко сияющим шариком солнца – и ничего больше.

– Деда, а нашему миру сколько лет

– Нашему-то – дед напряг память. Школьная программа давно выветрилась из старческой головы, уступив место житейским проблемам. – А кто ж его знает. Помню, что-то говорили нам в школе про десять миллиардов, что ли. Врать не хочу.

Мальчик пытался осмыслить это число относительно числа необходимых оборотов калейдоскопа до возвращения к первой картинке.

– Как странно… – сказал он. – Получается, что если вдруг наш мир – это лишь результат чей-то игры, то и мы когда-нибудь..

Дед засмеялся.

– Ну, чего ты. Уж не думал, что тебя так древняя игрушка впечатлит. Если бы это было возможно, то…

Старик не успел договорить.

Стёпка видел лишь безоблачное небо, где-то на периферии зрения лениво потягивающегося кота, бестолковых куриц, снующих с места на место, деда. Всё это существовало лишь краткий миг, а затем растворилось в бесконечности времени, навсегда распавшись в космическую пыль.

Раз! – и мир зародился почти четырнадцать миллиардов лет назад.

Два! – и непостижимое для человеческого разума вечное существо докрутило свой «калейдоскоп», и Вселенная схлопнулась.

Три! – и прогремел взрыв, родивший новый мир.

Цикл был завершён.

Автор: KoT_GrOm

Источник