Истории из жизни реальных людей
Детерминатор Додик Шпунтер был закоренелым и постоятельным завсегдатаем берлинского кафе «Забумба Пуква». Он любил приходить туда по вечерам, когда голландские соловьи распевались целыми акапеллами над столичными улицами. Пернатое пение предвосхищало Шпунтера и расслабляло всю его душу насквозь.
В этом городе, где детерминаторы по профессии занимались в основном собиранием и распусканием сплетен, всё дышало спокойно. Кроме тех дней, когда их сплетни сталкивались и приводили в дуэли. Что случалось иногда со смертным уходом.
Хозяином «Забумбы» был отставной детерминатор Кумм Зельцер. Хотя, как говорили берлинские бюргеры, «бывших детерминаторов не бывать». И достоверно можно утверждать, что так оно и было. Зельцер продолжал собирать сведения о личностных предпочтениях горожан и всё время норовил впихнуть их сплетнями в прежнее рабочее место. Но там ему уже было категорически нельзя, поэтому приходилось оставлять всё себе. Так данные и пылились на хозяйственном кресле в кафешке, где новообретённый ресторатор сиживал часом-другим.
Посидеть в свободное время со старыми друзьями приходил к ним и Донэлье Шишман. Это был также детерминатор, только уволенный за неподобострастное поведение к трудовой дисциплине. Проще говоря, за лень и вороватость. Ныне он являл собой хозяина салона «Татуировки первым снегом».
Вот и сегодняшним днём все трое сидели за угловатым столом и обсуждали последние сплетни. Зельцер и начал дискуссию:
— Шишман, а правдиво ли, что у тебя в салоне заканчивается талая вода с первого снега
— Совершенно подлая и безосновательная под собой ложь! Скорее наш кайзер выдаст ордер на независимость Северной Герландии, чем у меня закончатся так скромно расходованные запасы! И какой некомпетентный детерминатор пустил это слухом
Лучше бы Шишману было не произносить этого по присутствию Шпунтера. Лицо упомянутого предприняло оттенок свёклы.
— Вообще-то это я! Чем тебе не нравится сплетня Вон, кумушки, ничтоже сраму не имея, уже передают её по устам!
— Совести у тебя не имея! Я ведь больше не служу в Детермин-бюро. Из этого следовательно, что не могу пустить на тебя ответную сплетню. А без этого выходит несоблюдение условий дуэли.
— Ты всё равно не можешь меня вызвать. Ты уволен!
— Но моя детерминаторская честь в отставке не утолена! Вот возьму и попросту набью тебя мордой о поверхность этой мебели, именуемой в просторечии столом…
Зельцер уже сожалел о том, что его слова затеяли этот разговор. Он попытался утихомирить товарищей. Щелчком пальцев официантка принесла закуски и пиво. На какое-то время Шпунтер и Шишман оценили великодушие своего обычно прижимающего товарища. Они воздали должностное уважение снеди и выпивке. Хозяин «Забумбы» дипломатически перевёл на другие разговоры и сплетни.
Когда немного посоловевшиеся друзья разошлись из кафе домой, казалось, ссора не будет иметь продолжения. По крайней мере, на эту тему никто не возвращался.
Зато через три дня стало известно, что Шишман возобновил себя по службе. То ли дал он взятку, то ли ещё кое-как обольстил систему, но это было впервые в Берлине и всей Голландии. Да чтобы детерминатора, склонного к собственной дискредитации в поведении и служебном рвении, взяли назад! Это было по крайности удивительно.
И полились одним за другим ручьём бесконечные сплетни друзей-соперников друг о друге. Фигуры каждого из них обросли возрастающим количеством легенд.
О Додике Шпунтере слышалось, что он женился на собственноручно удочерённой падчерице. Хотя для этого ему пришлось бы иметь первую жену, чего ни разу не совершалось. Также говорили, что он американский эмигрант из Шанхая, многодетный отец, болеющий чесоткой, и скрывает своё прошлое под флёром мрачных завес недоговорённости.
В свою очерёдность Шпунтер восславил репутацию Шишмана в качестве обжоры, колдуна и полового бессилия. Наконец концов ещё и вора кислого молока у местных старушек.
Оба получили по повышению по службе. Такая ретивость высоко ценилась в Детермин-бюро всеми её начальниками. В день празднования рождения кайзера Вильгельма Орлеанского оба-два были предоставлены званию адъютант-детерминатора.
А на следующий день Шпунтера нашли погибшим в загородном лесу. Со шпагой в пробитой груди и другой полностью окровавленной шпагой в правой руке. Шишман был найден неподалёку. Совсем без шпаги, но тоже ею же прямо в пузо и продырявленный.
Произошедшее стало значительным резонансом на весь Берлин. Старушки-молочницы объявили Шишмана почётным членом в своей гильдии. К ним присоединили свои соболезнования колдуны и Союз импотентов столицы. Внезапно нашедшаяся падчерица Шпунтера поклялась больше никогда не выходить замуж. Её четвёртый муж был этому крайне недоволен.
А Кумм Зельцер поддал документом на восстановление в должности. «Раз Шишмана взяли, пусть и меня вернут! Для чего мне это А за то, что примером товарищей доказывается, каким обязан быть настоящий детерминатор. Ни один из нас не должен помирать, сидя в кресле, как обычные люди. Детерминаторы не бывают бывшие!».
Шпунтеру и Шишману в Детермин-бюро поставили памятник. Потом ещё Зельцер в память по друзьям пустил сплетню, что монумент выплавлен из денег молочниц и шанхайской родни Шпунтера. А спустя лет сорок Зепп Зельцер, внук предыдущего, рассказывал, что это памятник королевским мушкетёрам. В наше время говорят об данном монументе, как о русском поэте-дуэлянте. Мол, он приехал из своей Аддис-Абебы в Берлин и тут был убит на почве из-за любви к падчерице колдуна.
И только историки знают правду. Ведь недавно рассекреченные архивы Детермин-бюро поведали им, как всё документально произошло. Как оказалось, тогда у Шишмана и правда закончилась талая вода с первого снега. Именно за это его в должность и восстановили. Ведь любой в курсе – личность, подвергнутая правдивому слуху, имеет право пожаловаться и требовать от Бюро компенсации.