Есть у меня знакомый математик Славик. Человек исключительно веселый.

Особенно если слегка примет на грудь. Его супруга — известный в городе
педиатр. Увлекается фитотерапией. С некоторых пор является также
семейным врачом нашего клана.
Вечером перед утренником, посвященным русской поэзии, закашлял мой
племянник-третьеклассник. Зашли к нашему доброму педиатру. Она стала
настаивать какие-то немыслимые травы — часа примерно два. Все это время
муж-филолог, запершись в своей комнате с моим племянником, о чем-то с
ним беседовал.
Уходя от них, у меня в кармане булькал настой от кашля, а на лице племяши
играла загадочная улыбка.
Утро. Школьный зал. Букеты. Портрет Пушкина. На сцене — мой племянник.
Пошаркал ножкой, кашлянул, и звонким фальцетом начал: «Однажды в
студеную зимнюю пору
Сижу за решеткой в темнице сырой…»
В зале — недоумение. Учительницы переглядываются. » Гляжу — поднимается
медленно в гору…
Вскормленный неволей орел молодой…»
Недоумение в зале перерастает в восторженный гогот. Зал аплодирует.
В овациях тонет следующая строфа: «И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Мой грустный товарищ, махая крылом
В больших сапогах, в полушубке овчинном —
Кровавую пищу клюет под окном…»
Директор школы поднимает руку:
— Гарик, что ты читаешь Пушкина или Некрасова!
— Я читаю вам два в одном,
— отчеканил малец.
— Так нельзя, Гарик. Продолжай только одно.
Гарик (доставая из кармана бумажку и с надрывом читая содержимое):
— Х$ево реализована ваша многозадачность, мадам…
Но это еще не «занавес»… «Занавес» был вечером, когда с надраными ушами в
углу сопел несчастный Гарик…
Позвонил Славик и сказал:
— Слушай, я узнал, что директор твоего племяши — мой однокашник и решил
над ним приколоться… Надеюсь, ничего особенного не произошло!

Источник