Ты не жертва

 

Ты не жертва Санкт-Петербург. Этот депрессивный уголок нашей страны меня всегда чем-то манил. Его бесконечные маленькие улочки и каналы, атмосфера творчества и идеальное спокойствие. Город, в

Санкт-Петербург. Этот депрессивный уголок нашей страны меня всегда чем-то манил. Его бесконечные маленькие улочки и каналы, атмосфера творчества и идеальное спокойствие.

Город, в котором я с детства хотела жить. И город, в котором всё завершится.

Я сижу на окне маленькой комнаты одной из бесчисленных питерских коммуналок и смотрю на романтичный вид Обводного канала. Мимо медленно проплывают теплоходы с вездесущими туристами, которые фотографируют всё, что оказывается в их поле зрения. Прикуриваю последнюю в своей жизни сигарету.

Руки дрожат, на опухшем от слёз лице размалёванная тушь. Ещё несколько часов назад я думала вновь заняться творчеством, восстановить свою прежнюю жизнь, от которой ничего не осталось. Пока не поняла, что мне это уже не интересно. Мне не интересно ничего. И от меня осталось столько же.

Медленно затягиваюсь ещё раз. Лёгкий ветерок, идущий с вод Обводного канала, раскачивает бандану на моей левой руке, которую я уже давно не снимаю. Поношенная и выцветшая жёлтая тряпка с броской надписью «Nirvana» и улыбающимся мёртвым лицом. Лишь только самые близкие люди знают, что сокрыто за этим небрежным смайликом.

Шрам четырёхлетней давности, оставшийся у меня на всю жизнь. Глубокий порез, что я сама себе оставила, не в силах больше терпеть эту боль. Вселенная её видит. И приносит её всё больше раз за разом, снова и снова.

Мой психотерапевт говорит, что у меня пограничное расстройство личности. Что это значит – думайте сами. От себя скажу лишь то, что у меня старые шрамы не только на руке. Травма на травме. И без того нестабильную психику всю мою жизнь портили люди, которых я считала близкими. И я сейчас говорю не только про психологические травмы. Есть ещё и черепно-мозговая, оставленная в следствии неудачных отношений. Тогда я считала, что это нормально. Думала, что меня защищают, каждый день избивая головой о стену.

Много воды утекло с тех пор. И много людей мне довелось повстречать на своём жизненном пути. Все такие милые, заботливые, и все лишь только хотят что-то с меня поиметь. Чтобы я поделилась с ними своей нескончаемой жизненной энергией, а после чего можно и нанести мне прощальный предательский удар ножом в спину.

Энергия закончилась. Высосали всю подчистую. Я докуриваю сигарету, тушу бычок в пепельницу и сажусь за стол.

‒ Роза ‒ достаётся стук с той стороны двери моей комнаты, ‒ Роза, ты опять куришь в комнате

Пожалуй, лучше промолчу в ответ. К тому же, сейчас меня козявит от одного только произнесённого вслух моего имени.

Да, я Роза. И в паспорте, и в душе. Прекрасный цветочек, что в свои двадцать пять лет не утратил детскую наивность и веру в хорошее даже несмотря на то, сколько раз за эти двадцать пять лет меня успели предать. Цветочком надо любоваться, а не срывать подчистую всё поле, на котором он посажен. Но так делали и делают все в моей жизни. А теперь у меня не осталось уже никого. Меня опустошили. Меня нет. И скоро не будет совсем.

Врач прописал мне Феназепам как средство от депрессии. Не знаю, задумывался ли он о том, что его лекарство меня и убьёт. Скорее всего, да. «Выпились уже и не мучай себя и других. Всем от твоей кончины будет только лучше». Сколько раз я видела эту фразу в молчании людей!

Пять. Нет. Семь таблеток. Я запиваю их джином, чтобы наверняка. Морщась, делаю сразу же несколько глотков. Ещё. И ещё. Становится спокойнее. Плохо соображаю. Тело перестаёт меня слушаться. Темнеет в глазах.

Через время мрак рассеивается. Вокруг меня – один лишь яркий свет. Я иду прямо. Быстрее. Ещё быстрее. Перехожу на бег. Прямо передо мной вырисовывается едва различимый человеческий силуэт. Я бегу к нему со всех ног, но не могу догнать. Я пытаюсь ему кричать, но он как будто не слышит меня и продолжает невозмутимо идти вперёд. Ровно так же, как меня не слышали все близкие люди на протяжении всей моей жизни.

Он останавливается, резко предстаёт передо мной и смотрит мне в глаза. Это лицо впитало в себя черты всех людей, что когда-либо дарили мне тепло, а потом, предали. Его бездонные глаза, кажется, заглядывают мне прямо в душу и хотят поглотить.

‒ Ты не жертва, Роза, ‒ говорит он мне, ‒ больше нет.

Да, это ещё одна моя черта, о которой вы должны знать. Быть может, все всегда мной пользовались именно по этой причине. Я всегда была для всех жертвой. Милая, добрая, всегда готовая поделиться со всеми своей энергией, теплотой и искренностью. Мне сложно было принять, что детскую наивность не растеряла лишь я одна во всём мире, и потому мной всегда все пользовались. Видели во мне жертву и использовали как жертву.

Но я больше не хочу ей быть. И не буду больше никогда. Даже умру по своей воле, кто бы что ни говорил.

Свет рассеялся и превратился в больничную лампу перед моими глазами. Я лежу прикованной к кровати. Ногти сострижены, бандана с руки содрана, а на её месте выделяется след предыдущей попытки суицида.

Попытка номер два провалилась. Что ж, теперь это точно клеймо на всю жизнь. В прошлый раз до больницы дело не дошло. Вопрос лишь в том, кто этот таинственный «спасатель», что заставил меня продолжить это дерьмо под названием «жизнь». Соседи Скорее всего, да. Ну и ладно. Они всего лишь выполняли свой гражданский долг, вызвав мне скорую.

Интересно, сколько времени я провалялась Я до сих пор ничего не соображаю, весь мир в тумане. Мне сложно взаимодействовать с ним, сложно контактировать. Мне сложно даже пошевелить пальцами и полностью открыть глаза.

Лишь только через несколько дней я смогла прийти в себя. Психиатрическая больница №3 Санкт-Петербурга. Первое время мне казалось, что я действительно умерла и попала в Ад. Стоило только лишь впервые самостоятельно встать с кровати, как я увидела, что здесь происходит. Здесь миром правят санитары и медсёстры. Любое их слово – закон, и сразу после неподчинения их слову следует насилие. Психологическое или физическое – зависит от настроения представителя местной власти.

 

О, да! Теперь я понимаю, что истории о психушках не появляются с пустого места.

А больше всего под раздачу попадают пожилые люди. Старики с деменцией, коих здесь большинство. Над ними издеваются, унижают и избивают, хотя они не в силах даже думать. Насильно заставляют употреблять Феназепам.

А Феназепам здесь считается лекарством от всех болезней. Больше никакого лечения в этой больнице нет и быть не может. Я провела в ней неделю – и это только в сознании – никто даже не думал поставить мне диагноз. Все сразу же забили на моё лечение, принялись таскать за волосы, стоит мне только сделать шаг влево или прыжок. Последнее, видимо, тут считают за попытку улететь. Падение – попытка самоубийства, после которой меня определённо снова привяжут к койке. Как позже выяснилось, здесь умеют лечить только психосоматику, а привозят людей со всеми возможными психическими отклонениями.

Они и меня собираются кормить Феназепамом, зная, что я им передознулась намеренно Хороший вопрос. Но пока что меня не трогали. По крайней мере, физически. Пока что.

Вы думаете, состригли мне ногти, и я ими не смогу воспользоваться Думаете, меня так легко контролировать Думаете, я не решусь сделать это в стенах больницы

Наивные. Теперь я хочу этого лишь больше.

Ночь. На меня никто не смотрит. Я расцарапываю вены на нетронутой руке. Добиваюсь симметрии на порезанных руках. Тёплая кровь струится, согревая меня и мой разум. Прячу руку под одеяло, чтобы никто не заметил.

Наверное, мне сейчас должно быть хреново. Спасибо таблеткам Феназепама за то, что они всё ещё держат меня под кайфом.
Сильная слабость. Всё растворяется в глазах. Темнота.

И снова этот сон. Снова я бегу среди света навстречу неуловимому человеку, впитавшего в себя черты всех моих близких людей. Но больше уже не могу догнать. Он отдаляется и отдаляется. Хоть и продолжает стоять на месте. Но я всё бегу.

Падаю в пропасть.

И снова здравствуйте. И снова как дела. Снова больничная койка. Меня куда-то перевезли, пока я была без сознания. Лежу под капельницей, остатки рассудка мало-по-малу просыпаются. Но всё ещё не до конца.

Невероятная слабость. Не то от Феназепама, не то от недостатка крови в организме. Скорее всего, и от того, и от другого.

Ко мне подходит толстая тётка, которую я уже не раз видела в психушке. Что-то мне лепечет на агрессивных тонах, но я уже научилась её не слушать и пропускать всё мимо ушей. Такое странное чувство дежа вю.

Я определённо уже в другой больнице. И определённо не в психиатрической. Ко мне поставили эту тётку в качестве надсмотрщика. Замечательный расклад.

Походит несколько дней. Я начала потихоньку передвигаться по больничным коридорам. Ко мне всё ещё никого не пускают, и снова продолжают насильно запихивать Феназепам мне в рот. А я ведь только начала отходить.

Зато хоть можно выходить на улицу. Пусть и под присмотром толстой тётки. Можно курить. Спасибо за подгон сигарет от добродушной соседки по палате.

Но мной всё ещё управляют. Мои прогулки всё ещё заканчиваются пинками назад в отделение. Постоянные угрозы, побои и ожидание, когда меня снова отвезут в филиал Ада под названием «Психиатрическая больница №3».

Смотрю на себя в зеркало. Лицо всё ещё опухшее, на лице видна ссадина от побоев. Они даже не стесняются бить так, чтобы это было видно!

«Ты не жертва, Роза, больше нет», ‒ вспоминаю фразу из своего сна. Теперь я знаю, что это значит. И значит это явно не преждевременный уход из жизни.

Ночь. Все спят. Я на первом этаже больницы, окно открыто. В голове всё ещё каша от последствий Феназепама. Сложно трезво мыслить.

Повтори несколько раз, пока мозг хоть как-то соображает. Надеть мантию, взять сиги, вылезти через окно. Неважно, что в больничных штанах. Неважно, что некуда идти.

Надеть мантию. Взять сиги. Вылезти через окно.

Автор:

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *