Не моё, вычитал на одном форуме (только опечатки поправил):

 

Отец рассказывал вот что.
Служил он на Севере. На Новой Земле. Вот в одном местечке и случилось.
Там военный городок (военный поселок Военная деревня) — он годов с
30-40х стоял. Весь из дерева — ибо все остальное там просто в золото бы
обошлось. Все естественно просохшее насквозь — там дождей-то немного…
в общем вроде и сыро, но дерево просохло капитально. И за пожарной
безопасностью бдят. За курение где не надо — могут и огреть сразу. Но —
всяко бывает.
Столовая — просто одноэтажный барак. В дальнем краю — кухня, с нее ж и
черный выход, пред ней раздача — а дальше зал на 100 рыл. И выход —
тамбур с двумя дверьми плотными — внутренняя вовнутрь открывается,
наружняя — наружу. Окошки под потолком, маленькие — понизу-то заметает,
порой и до крыши, да и тепло беречь надо.
На кухне — печка на солярке — а больше-то как — газа тогда не было, дров
не напасешь или там угля. А соляру завозят — для техники да для
генератора.
И вот на обед набилось около сотни матросов туда — при нескольких
старшинах и паре мичманцов. Часть уже приступила к приему пищи, часть
ожидает продвижения процесса. Флотский порядок и благочиние. Глаз
мичманов радуется — оболтусы и разгильдяи все. Конечно… Но могут,
могут же, когда захотят, обезьяньи морды! Особенно если немного
вздрючить.
И тут — на кухне взрывается печка. Как и отчего — так и не поняли.
Очевидно, оттого, что помнила она, как у ней отогревались спасенные
челюскинцы, и по ночам вспоминала свист снарядов «Адмирала Шеера». А
может кухари чего накосячили. Неважно сие есть — рванула печурка. Десять
литров горячей соляры разбрызгало по кухне и они рванули — не как
объемный взрыв, но кухня-то вся в огне. Кухари даже и не вскрикнули
никто. Сгорели они вместе с кухней почитай сразу. Занялось-то от солярки
хорошо и жарко все — столько лет ждало дерево огоньку. А вместе с кухней
— один из выходов накрылся.
И оказались сто человек в мышеловке. В самой натуральной. Даже не
мышеловка, а духовка скорее. Из окошка раздачи да распахнувшейся двери в
кухню — пламя хлещет по перегородке, та тут же занимается.
Ну, кто ближе к двери — ну туда. До окон-то и пробовать не стоит, да и
заколочены они навсегда, и переплеты узкие. А у дверей уж свалка.
Вскочили оба мичмана — вроде ж их дело — кто тут еще командир Только
один-то — неделю как прибыл, а второй полгода уже — и новенький на
старика выразительно так смотрит — мол, я-то тут ничего не знаю — чего
делать
А старшему понятно и так — его работа, его дело. Он тут сейчас Главный.
А огонь-то стены лижет вовсю. И свалка у выхода — уже орут и остальные
туда тянутся. Еще секунды — все сгорят.
Схватил он с кобуры ТТ — носили всегда потому как мишки забредали с
берега — да в потолок пару шарахнул.
— СМИРРРНА!!! Обезьяньи морды!
Притихли все, свалка замерла…
— Вот здесь — рукой в дальний от огня край — Становись! Старшины — ко
мне!
Суета, мельтешение — а в секунды порядок. А уж дыму полон барак. Кашляя
ставит задачи мичман — и вот пара старшин хватают у двери огнетушители и
бегут поливать на огонь — ну, все помощь, вроде чуть приостановился. Еще
один выскакивает на улицу и распахивает входную дверь. Новенький мичман
выбегает и готовится принимать людей и порядок сохранять — первых
послать сообщить куда надо, врача вызвать, все прочее. Главстаршина
становится у двери, пара дюжих старших матросов в тамбуре. Мичман лично
распахивает дверь — и командует: —
— Первое — перед дверью — в колонну по одному — становись! Бегом — МАРШ!
Только гюйсы мелькнули.
— Второе… МАРШ!
— Третье… — командует сквозь кашель мичман.
Кто без порядку лезет — главстаршина в грудину осадит, кто споткнется —
матросы в тамбуре подхватят, выкинут за дверь, — а там первые уж ловят.
Восьмое. Девятое… На мичмане одежда дымиться, главстаршина как в бане
потный… вот все матросики уж и на воле. Старшины выскочили, повалились
в снег, перхают и отплевываются от дыма. Мичмана главстаршина уж вынес —
свалился тот — надышался дымом, пока командовал во всю глотку.
Отбежали все, оттащили тех кто идти не мог — две минуты не прошло, а все
стоят и смотрят как столовая вся огнем объята, с окон языки плещут — а
еще пара минут и крыша заваливаться начала — только искры в небо, а уж
как воздуха много пошло — то вспыхнуло все полностью.
Сгорели насмерть трое на кухне — до костей. Сразу, почитай — их никто и
не пытался спасать — бесполезно. Ожоги искрами мелкие, отравления
несильные — в основном у старшин, что гасили, да кто последними выбегал.
Мичман полежал в медпункте три дня, прилетело начальство — наградило
кортиком именным (Видел отец тот кортик — говорят, чей-то сын среди
матросов был — адмиралы тогда своих сынов не прятали… не все, конечно,
но большинство. Так вот кто-то с арсеналов — еще аж императорского флота
кортик достал, размером с небольшой палаш — и вот его и подрихтовали в
идеологическом плане, да надпись именную сделали. Ох, добрая штука!)
Потом когда уж улетели, построили всех — и благодарность лично. Долго
еще подходили благодарили. Домой писали — так мамки присылали всякое «а
это передай вашему командиру, что вас от огня спасал».
Вот его-то безо всяких «неуставных» слушались ого как — коль не справил
что — сам готов сквозь землю провалиться, да еще и от товарищей
получишь.
Но не о том. Вот к чему.
Когда услышишь «Военные все тупые», то вспомни про присказку «Если вы
такие умные, отчего строем не ходите»
А главное — если не приведи, так называемый, Господи — случиться
оказаться в ситуации — вспомни что иногда умные должны ходить именно
строем. Потому что так быстрее, проще и безопаснее. А когда все ломятся
толпой, проявляя индивидуальность — то получается очень нехорошо.
Вот такая вот история.

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *