Истории из жизни реальных людей
памятником высится на трибуне. Вокруг него с суровыми лицами стоят
соратники и приближенные.
Строгим, но справедливым взглядом он обводит выстроившиеся на плацу
подразделения. Тут его посещает мысль и он набирает в орденоносную грудь
воздух, чтобы максимально точно и ясно довести ее до личного состава.
На плацу полнейшая, абсолютнейшая тишина, гарнизон замер и готов внимать
начальственному слову, и тут, прямо у него над головой, какая-то наглая
ворона четко, громко и раскатисто произносит Кааарррр.
Он аж поперхнулся от такой наглости, мысль безнадежно пропала. Всем
своим видом показывая, что ничего не случилось, а просто он передумал
говорить именно это, командир вошел в режим ожидания мысли. Когда мысль
вернулась, он вновь раздулся, как гордый павиан… но ворона вновь его
опередила Каааарррр. Мысль снова ушла.
Тут уже сделать вид, что ничего не случилось, было невозможно, поэтому
он обвел строгим взглядом своих приближенных. Те, стараясь не потерять
воинственного вида, приличествующего обстановке, с каким-то полувзглядом
вверх, сквозь зубы прошипели «кыш, кыш», при этом рукой стараясь
изобразить жест, который не был бы заметен солдатам, но должен был
пристыдить ворону.
Посчитав, что ворона достаточно пристыжена и вновь поймав исчезающую
мысль, командир был вновь обломан вороной.
Тут, понимая, что личный состав находится на грани истерики, он
переходит к решительным действиям. Снова обводит плац взглядом, от
которого смешки залазят в глотку и произносит «Что, смешно По моей
команде, все троекратно кричат «кыш»».
Громогласное, троекратное «Кыыыыыш, Кыыыыыш, Кыыыыыш» подняло всех ворон
в округе, после чего последние остатки инстинкта самосохранения у
солдат пали под натиском истерического хохота.
Весь оставшийся после смотра день и до самого конца недели весь
гарнизон, не покладая ног, занимался усиленной строевой подготовкой.