Вспомнил тут историю из детства.

Семидесятые годы. Тогда мы, пацаны, лучшей игрой считали «Лапту» и
«Войнушку» и все как один мечтали стать космонавтами и быть похожими на
Гагарина и Титова. Боевые действия нашей «Войнушки» завели нас, ватагу
пацанов, на сносимые развалины старой больницы, где нашлись бинты и
костыли не по росту, для наших раненых товарищей. Поносив друг друга по
очереди на старых носилках, мы обнаружили в развалинах прачечной
огромную стиральную машину барабанного типа. Влитую в бетонный пол, ее
скорее всего просто оставили. Барабан крутился прекрасно, и детская
фантазия тут же преобразила стиралку в космический спутник. Первым
испытывать аппарат никто не решался. Тогда я, глубоко вздохнув, как
перед нырком в воду, шагнул в космический люк. Пацаны с азартом начали
раскрутку аппарата. Но так как я нетерпеливо заорал: «Крути быстрее, и
здорово!», мне не дали сполна насладиться полетом. Грубо вытащили за ноги
и, расталкивая друг друга, ломанулись гурьбой внутрь. Сделав по одному
короткому полету, решили испытывать всерьез: по-космонавтски, кто
дольше всех выдержит в полете. Ну, а так как в крутящемся барабане мог
удержаться только наиболее сильный, растопырив руки и уперевшись в
стенки как паук, то до определения претендента в космонавты оставалось
недолго. В это время мимо развалин проходит мужик и с интересом
наблюдает за нашими действиями. Подходя спрашивает, чем мы тут
занимаемся. Мы честно отвечаем, что играем в космонавтов и испытываем
кто дольше всех выдержит в центрифуге. И он, видимо вспомнив детство,
тоже высказывает желание покрутиться. Но из-за своего роста помещается в
барабане только скрючившись бубликом и держа руки над головой. После
гагаринского призыва «Поехали!» мы начинаем раскрутку. Первые три
минуты-«полет нормальный!». Через пять минут слышим: «Все, хватит, руки
устали! Хватит я сказал, пацаны. Стоп, стоп, бля я сказал!» Какой стоп,
мы еще до орбиты не долетели. Центрифуга набирает обороты, и из нее
вылетает ненормативнокосмический мат. Видимо спутник уже долетел до
невесомости, так как мужик начал летать по барабану как мешок с дерьмом,
от стенки к стенке. «Стойте, тошнит», донеслось из глубин космоса, «Ну
все, вылезу-убью,» проорал космонавт и закашлялся. Лучше бы он этого не
говорил. Мы, с испугу за последствия, начали крутить еще быстрее, чтобы
не смог за нами угнаться. Крутили так долго, как будто хотели вывести
спутник за орбиту. Устали и остановились. Прекратив стучать телом о
стенки спускаемого аппарата, космонавт вывалился наружу.
Зрелище конечно было ужасное. С мутными глазами, бледный как бумага,
весь облепленный и пропитанный насквозь собственной блевотиной,
бессильно раскинув руки, мужик, лежа на спине, с не вытащенными из
приземлившегося аппарата ногами, вяло пролепетал: «Ооооо, облака-то как
кружатся, бляаа… не быть мне космонавтом».

Источник