Через год после развала СССР пересекал я на поезде белорусско-польскую границу

 

В Бресте проблем не было, а на польской стороне в Тересполе мне чуть не испортили радостное настроение. Паспорт, войдя в моё купе, хамовато распорядился пограничник. У него были маленькие серые глаза и большой сломанный нос.
Вот, пожалуйста.
Цель поездки в Польшу рявкнул он на ломаном русском.
Турнир по шахматам в Ченстохове.
Пограничник недоверчиво посмотрел на меня.
Шахиста
Да.
Он высунул голову в коридор вагона и что-то крикнул. Через минуту появился долговязый солдат с шахматами.
Будем играть, сказал пограничник, расставляя фигуры.
Он явно был доволен собой и предвкушал скорое разоблачение самозванца. Отыскав на пересечении вертикали «е» и четвёртой горизонтали нужное поле, он сыграл е2 е4 и торжественно взглянул на меня. Я ответил d7 d5. Пограничник задумался. А я почему-то вспомнил Ильфа и Петрова: «Он чувствовал себя бодрым и твёрдо знал, что первый ход e2 e4 не грозит ему никакими осложнениями. Остальные ходы, правда, рисовались в совершенном уже тумане, но это нисколько не смущало великого комбинатора. У него был приготовлен совершенно неожиданный выход».
Если у Остапа был приготовлен совершенно неожиданный выход, то у моего пограничника совершенно неожиданный ход. Он вывел короля на е2. Я взял пешку. Он снова пошёл королём вперёд. Я вывел ферзевого коня. Он взял королём мою пешку. Я дал ферзём шах, а ещё через два хода мат. На том самом поле е4.
Хороший шахиста! похвалил он, возвращая мне паспорт с печатью-разрешением на въезд.
Пограничник вышел. А я сидел и думал о его сломанном носе. Я вдруг подумал, что, возможно, когда-то этот пограничник устроил аналогичную проверку боксёру.
И эта догадка вернула мне радостное настроение.

 

Источник

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *