Истории из жизни реальных людей
Уж не знаю, откуда они черпали информацию, но терминология и метод подачи были восхитительны! Так, например, сам половой акт они называли «варить суп» (даже не спрашивайте, почему), а половой акт с зачатием — «варить суп с горохом». Сам процесс демонстрировался на пластилиновых куклах и сопровождался звуками вольной интерпретации. После такого психоделического зрелища желание заниматься сексом отпало бы даже у самого заядлого нимфомана.
Но вишенкой на этом торте из фактов и фантазий был генитальный мат. «Х&й-пи» все знали с малых ногтей и за их употребление уже успели отхватить пару-тройку пистонов от взрослых. А вот слово, обозначающее процесс соития, было дикованным и к разряду табуированной лексики нами не причислялся. Его бережно хранили и в подходящий момент смаковали на языке. Оно было жемчужиной детской исследовательской деятельности и в строжайшей тайне передавалось младшим поколениям при инициации во «взрослую» жизнь.
А слово то было «е&аться». Слышите, как звонко и смачно оно звучит! Это вам не суп с горохом сварить!
Как-то летом я созрела для того, чтобы поделиться своими знаниями с семьёй. В тот вечер мама с бабушкой обирали колорадского жука с картошки, а рядом в меже на старом венском стуле, как бомба замедленного действия, сидела девочка Ирина и покачивала ножкой, отбивая такт метронома.
— Что творят! Что творят! — скорушалась бабушка на жуков. — Друг на друге прям сидят!
— А я знаю, что они делают, — сказала я и многозначительно замолчала. Уже тогда я понимала, как подогревать интерес к своей персоне.
Мама с бабушкой разогнулись, как по команде «смирно».
— И что же они делают — чуя недоброе осторожно поинтересовалась бабушка.
— Они Е! — гордо и звонко заявила я!
Мама к такой неожиданности оказалась не готова. Уворачиваясь от осколков взорвавшейся неловкости, она нырнула в картошку, как в окоп. Бабушка же наоборот резвенько распрямилась и, несмотря на радикулит, вытянулась в картофельном поле, как мачта в океане.
— Ирина, а кто тебе это сказал
— Никто! Сама узнала.
Дети почему-то очень любят этот ответ. То ли они так преданно хранят тайну, то ли хотят похвастаться своей сообразительностью. Но вечно этот загадочный никто портит спокойствие в родительских душах.
— Ну, ты немного неправильно узнала. Они не… эээм… не е, — сказала бабушка, предельно занижая децибелы, — они осеменяются. Есть такое слово. Хорошее слово. А то, что ты сказала — забудь. И своему «никто» скажи, чтобы забыл.
Сказано — сделано. Я сорвалась со стула и, воодушевленная мудрыми знаниями, рванула на улицу ликвидировать безграмотность среди своих подруг, что вручили мне отравленный плод дезы.
На улице было людно — вечер, конец рабочего дня. Дети и взрослые высыпали на свежий воздух, чтобы проводить в коротком отдыхе ещё один трудовой день. Этакая пастораль местного разлива. Из алого заката выбежала девочка с тощими косичками и, нарушая блаженную тишину, радостно завопила во всю свою молодецкую мощь:
— Юля! Юля! Они не е! Они О-СЕ-МЕ-НЯ-ЮТ-СЯ-ААААА!
Повисшей паузе позавидовал бы весь МХАТ, Метрополитан и ЛаСкала вместе взятые: такого выразительного молчания белый свет ещё не слыхал, а уж тем более какая-то там деревенская улочка на краю горда Р. Взрослые прочистили уши, где-то от неловкости взвизгнула собака, а девочка Юля, нервно хихикнув, побежала домой. Мне захотелось её догнать, задержать и рассказать о том, как сильно она заблуждалась, но она ушла.
Мне до сих пор непонятно, почему она так быстро скрылась. Наверное, ей стало неприятно, что её сексуальным воспитанием будет заниматься мелочь пузатая, которая на целый год младше её. А может быть она тоже захотела срочно поделиться знаниями со своими взрослыми. Ведь про про е&аться и суп с горохом, скорее всего, они ей рассказали. Неправильно рассказали.