НОВОЕ ПРОЗВИЩЕ

Когда боль давала передышку и можно было глубоко вздохнуть, она старалась вспоминать самое лучшее, что было в ее жизни, она слушала биение своего сердца, перед глазами плыли картины прошлого…
* * *
— Надо поговорить.
«Поговорить» — не сулит ничего хорошего,» подумала Ната, заранее опасаясь, что она может услышать от хозяйки гостиницы.
— Я хочу здесь кое-то изменить, оптимизировать, как сейчас любят говорить, — сказала Фатима.
«Оптимизировать,» слово холодом булькнуло у Наты в животе, «это значит — сокращение расходов, это значит — увольнение, а раз говорить хотят со мной, это значит…»
— Ты меня совсем не слушаешь! — возмутилась Фатима, удивляясь, почему Ната краснеет и вот-вот заплачет, — что с тобой Неинтересно
«Интересно, как меня погонят отсюда Интересно, где мне искать работу Конечно интересно,» с тоской думала Ната, но вслух она прошептала:
— Конечно интересно.
— Милая, тебя же касается! — всплеснула руками Фатима.
«Конечно меня, кого же еще, и как я вернусь домой Как я без этих гор, без работы, без заботы и ласки и зачем тогда они меня тут приручали, как собачонку Чтобы вот так выкинуть» Ната уже почти плакала и ей было плевать, что подумает о ней Фатима.
— Давай я тебе лучше чертеж покажу, — Фатима между тем расстелила на столе большой лист ватмана.
— Какой чертеж Зачем
— Ты меня все-таки не слушаешь! Будем расширяться, вот тут поставим летнюю площадку, кухню расширим, мангал еще один надо будет делать и пруд с форелью.
— Что — Ната не могла поверить своим ушам. Это называется оптимизироваться
— Фатима, может быть ты решила все реорганизовать
— А это разве не оптимизация Подумаешь, слова перепутала. Ты дальше слушай. Вот смотри, во всех кафе в округе одно и то же меню, ну немного разница есть, вот я и хочу, чтобы наше выделялось. Понимаешь Блюда новые, оформление, цены хорошие, не высокие, не запредельно высокие, — поправилась Фатима и подмигнула Нате. — Хочу, чтобы мы стали лучшими!
— Чтобы звезду Мишлена дали — Ната так обрадовалась, что ее и не думали увольнять, что готова была лично написать письмо в компанию Мишлен и пригласить их пообедать в их ресторане.
— Или даже две, — рассмеялась Фатима уже загоревшаяся этой неведомой звездой, о которой ей рассказала недавно Ната и продолжила, — я хочу, чтобы ты и занялась новыми блюдами, работала у меня круглый год, выходные, конечно, давать буду, отпуск, все, как полагается, но в межсезонье теперь не буду закрываться, все равно люди есть. Из города приезжают пообедать, отдохнуть. Вот и хочу удивить так, чтобы от клиентов отбоя не было. Справишься
— Справлюсь, — сказала Ната и сразу же испугалась. — Справлюсь, — повторила она уже самой себе.
* * *
Боль свернула ее внутренности в клубок и дернула так, что Ната закричала. Картины прошлого, надежды, мечты — все растворилось в огненном коме. «Когда же это закончится» через несколько минут простонала Ната и попыталась дышать так, как ее учили. «Думай о хорошем,» приказала она себе и продолжила вспоминать.
* * *
— Смотри на лыжи, не крути головой, я тебя очень прошу, — кричала Аня Нате.
Ну как тут не крутить головой, когда через лыжную маску все выглядит совсем по-другому, да и подниматься медленно, на «детском» бугеле хотелось с достоинством. Достоинство падало вместе с Натой в тот момент, когда она заглядевшись на опытных лыжников и сноубордистов, тоже падала, но шустро отползала в сторону, чтобы на нее не наехал следующий начинающий и такой же бестолковый лыжник и ждала, когда подойдет Аня и поможет ей стать на ноги, да, на какие ноги, на лыжи, черт бы их взял вместе с креплениями и пыточными ботинками. Только сейчас Ната понимала, почему вечером люди в кафе приходят с такими блаженными лицами, они же сняли эти жуткие ботинки и она наотрез отказывалась понимать, как они, по собственной воле, катались в них целый день! Она уже после двухчасового урока чувствовала себя настолько легкой и невесомой, что боялась взлететь и шла вприпрыжку, настолько легко ей было без лыжной экипировки. Она проклинала тот день и час, когда согласилась стать на лыжи. А как все хорошо начиналось!
— Ну, что ты тут киснешь — спросила у нее начальница Фатима, — давай, на лыжи или сноуборд! Люди через полстраны к нам едут, бешеные деньги платят, а ты живешь тут!
— Но после операции немного времени прошло, — робко оправдывалась Ната.
— Как немного Пара месяцев уже! Давай я тебя с Аней познакомлю, и научит, и скидку в прокате сделает!
Ната подумала и решила, что раз уж домой ей некогда ехать, да и не особо хочется, почему бы и не попробовать. «Если совсем честно», потом призналась она себе, «то и начиналось все не очень». На нее напялили эти жуткие ботинки и она с трудом добрела до склона, утешая себя тем, что вот сейчас ее поставят на лыжи и она красиво, как вон те люди, покатится вниз. Люди на бешеной, как ей казалось, скорости, спускались с горы, красиво заворачивали прямо перед самым заграждением, легко снимали лыжи и быстро торопились на канатку, чтобы не упустить ни минуты блаженства и счастья. Она терпеливо ждала Аню и загляделась на одного лыжника. Во-первых, он был не в короткой куртке, как все остальные, а в каком-то полупальто, расстегнутом снизу, а иначе как бы он катался Во-вторых, палки. У всех прямые, у него почему-то, как бы это сказать Кривые, изогнутые Кривые, она потом в интернете посмотрела. Она так засмотрелась на этого лыжника, что с опозданием поняла, что он несется прямо на нее и вот-вот снесет ее вместе с ограждением и покатятся они вниз по дороге. Еще Ната поняла, что в тяжелых ботинках она вообще не может сделать и шага, поэтому она пискнула, закрыла глаза и… И ее окатило брызгами подтаявшего снега. Лыжник затормозил и развернулся прямо около Наты, посмотрел на нее, испуганную и застывшую, как ей показалось презрительно, хотя, кто там разберет, какое вообще у него лицо, маска зеркальная, ничегошеньки не видно, и укатил вниз, туда, где уже никто особо и не катался. Аня потом посмеялась и сказала ей не обращать внимания, а сосредоточиться на своих лыжах, которые разъезжались, скользили, роняли Нату и тогда она с удовольствием лежала на снегу, хотя строгая Аня требовала немедленно подниматься и продолжать урок. А потом настал черед этого бугеля, на котором Ната позорно падала несколько раз, но сжимала зубы и, глядя на таких же как она великовозрастных учеников, все-таки поднялась на десяток метров, а потом спустилась, визжа от страха и, конечно же, упав, вместо красивого разворота.
— Все, на сегодня хватит, — Аня посмотрела на красное, залитое потом лицо ученицы и милостиво отпустила ее отдыхать, строго сказав, что завтра она уже должна будет подняться на канатке и спуститься вниз уже по-настоящему.
Ната послушно кивнула, а сама подумала, что завтра у нее обязательно окажется срочное дело на кухне и этот урок, тяжелые ботинки, страх и скользкие лыжи она вынуждена будет отложить. На послезавтра или даже на следующую неделю или на две недели, а там и снег растает… И ничего страшного, будет другая зима… От этих мыслей Нате стало так легко и весело, что пару километров до гостиницы она решила пройти пешком. Дорога шла по лесу, все время вниз, идти было легко и приятно. И мысли у нее были такие же свежие, зимние и морозные: о новом меню, которое поразило всех, о благодарных гостях, расхваливающих ее стряпню, о повышении зарплаты, о котором она не сказала родным, недовольным тем, что она давно не появлялась дома и отдавала им мало денег. Мать выговаривала ей, что им не хватает, что она бьется, как рыба в садке, что жрут все, как с голодного края и готовить приходится каждый день и что посуду никто за собой не моет. Она рассказывала это Нате, не понимая, что просто сейчас она живет жизнью дочери, ее обязанностями и что Нате это так знакомо, что зубы начинали ныть, когда она вспоминала о той своей жизни. Нате было больно и жалко мать, но когда она пыталась ей сказать, что она-то на своей шкуре все это испытала, мать ее грубо перебила и сказала, не выдумывать и не строить из себя жертву.
— Да, сейчас это модно советовать, — ответила ей тогда Ната и положила трубку.
«И что я об этом вспомнила Прочь, дурные мысли! Природа не располагает к мраку и расстройству!»
Как только она это подумала, выяснилось, что природа располагает к романтическому знакомству. За Натиной спиной раздался крик, она медленно обернулась, увидела лыжника с кривыми палками, несущегося прямо на нее, попыталась шагнуть влево от дороги, споткнулась о камень, спрятанный в снегу, и упала.
— Да что же за день такой сегодня! — ворчала Ната, барахтаясь в сугробе.
— Отличный день! — ответил ей тот самый лыжник, остановившийся вытащить ее из снега.
— Не ушиблась
— Нет, все хорошо.
Он стряхнул снег с ее куртки, улыбнулся и наконец-то снял свою маску.
— Я — Саша, приятно познакомиться.
Он улыбался Нате так тепло и так смотрел ей в глаза, что она вдруг поняла, вот он! Тот самый!
— Я буду звать тебя «Солнце», — неожиданно сказал ей лыжник, помахал рукой и неспешно покатил вниз.
* * *
Ей говорили, что будет больно, предупреждали, пугали, но она и представить себе не могла, что ее ждет… «Дыши, дыши и вспомни! Вспомни, как Саша назвал себя колдуном!»
* * *
— Никого красивее не могла себе подыскать Ты посмотри на него! Ноги кривые, сам маленький, уши торчат, как у первоклассника!
— Странное сравнение, мама. Уши у всех первоклассников торчат, а потом исправляются сами по себе
Ната перестала нарезать колбасу и тяжело, исподлобья глянула на мать. Та, не обращая внимания на дочь, продолжила:
— А дети у вас какие родятся Страшные же будут, словами не передать. Ты хотя бы просто обыкновенная, а он…
— А дети будут копией моего Солнца, — вдруг раздался Сашин голос.
— Кого — мать постаралась спросить как можно презрительней.
— Солнца, — спокойно повторил Саша и нежно поцеловал Нату. — Она — мое Солнце, первой родится дочка, станет нашей звездой, красавицей будет, потом сын, к счастью будет похож на бабушку.
Натина мать поправила прическу и снисходительно улыбнулась.
— На мою мать, — уточнил Саша, не обращая внимания на гримасу будущей тещи, — она тоже очень красивая.
— Ну и откуда же такие сведения — холодно спросила Натина мать.
— А я колдун, — Саша сказал это так буднично и просто, но весомо, что Ната поежилась. Вот ведь врун! Так фантазировать умеет, так рассказывать полную чушь, что хочешь не хочешь, поверишь.
— Купим маленькую гостиницу, кредит возьму, родители помогут и станет мое Солнце хозяйкой гостиницы. Как в кино, видели — Саша плел всю эту ерунду так спокойно и благожелательно, будто бы не приняли его в штыки и не говорили ему гадости.
— Не видела, — отрезала Натина мать и вышла из кухни.
— Давай уедем, сегодня же!
— Но стол, знакомство! Твои родители вот-вот приедут!
— Давай с ними и уедем, места в машине хватит, я не могу здесь оставаться, я не могу видеть, как они с тобой обращаются.
— Но…
— Прошу тебя, Солнце!
Ната сказала, что подумает, но потом… Потом было все так плохо, все так чертовки ужасно, что она бежала из своего дома, а позже Сашина мама, в принципе, чужая ей женщина, долго ее утешала, гладила по голове и говорила, что она их дочка и в обиду ее теперь никто не даст.
* * *
— Ну, мамаша, потерпите, немного осталось!
«Я этого не выдержу,» подумала Ната и закричала так, что мир обрушился ей на голову и вместе с этим концом света она услышала сначала писк, а потом громкий вопль.
— Ты смотри, девка, а орет, что пароходная сирена, командиршей будет! Молодец, Наташенька, справилась! Как там муж, оклемался Зовите, пусть на дочку полюбуется. Мамочка, красавицу родила! Как назовешь, придумала
— Илона, — прошептала Ната.
Необходимое примечание:
1. Счастье — материя хрупкая, тонкая и нежная, поэтому я оставляю своих героев наслаждаться им в тишине.
2. Предвижу критику и недовольство лыжников. Автор — я — девушка неспортивная, на лыжах смогла проучиться целых 50 минут, все ощущения героини — мои собственные, лыжник в длинной куртке и с кривыми лыжными палками действительно эффектно тормозил перед моим носом. Я падала, стонала и стенала и, несмотря на то, что были куплены непромокаемые штаны для комфортного катания, на лыжи я больше не встала. На сноуборд тоже не хочу, он еще страшнее, хотя, как говорят, ботинки там намного удобнее лыжных. Описанный лыжный курорт — это Приэльбрусье. Там мастера в хорошую зиму стартуют на станции Гара-баши и, не останавливаясь, мчатся прямо в Терскол, там есть такой условно пологий кусок в пару километров, на котором меня действительно едва не сбивал лыжник.
Автор:

Источник