Истории из жизни реальных людей
Магнус лежал, свернувшись калачиком, в самом темном углу. Свет в камеру попадал только из небольшого окошка под потолком. Тяжелая решетка, темный коридор за ней, серые каменные стены это было все, что он мог созерцать, если бы, конечно, перестал ныть в своем углу.
Луиза яростно рычала, пытаясь сломать стальной ошейник или хотя бы оторвать цепь, уходящую куда-то в коридор. В ее камере окошка не было, да и не к чему вампирам свет, она и так неплохо ориентировалась в своей клетке, несмотря на кромешную темноту.
Тала беспрерывно рыдала и молилась. Вчерашние гордость и ярость ушли, оставив только отчаяние. Через пару дней оно превратится в отрешенность и юное, невинное, прекрасное создание будет окончательно сломлено.
Карл тоже молился, но он был полон надежды и веры в чудо. Спина прямая, голос не дрожит. В его камере тоже было маленькое окошко, к нему он и обращался.
Генрих, старый вервольф, спит
Жан, молодой вампир, осматривает стены
Орос, взрослый мужчина, лежит у самой решетки. Как-то он тихо лежит. Он что.. Черт! Действительно, умер!
От ярости меня выбросило из магического транса, и я снова очутился в своей лаборатории. Опять неудача. Вчера, после опытов, Орос казался таким живым, я был уверен, что сегодня у меня все с ним получится.
А этот гребаный человечишка меня так подставил. Он сдох!!! Да чтоб его душу в Хеллворт затащило, и там его драли Гизельбранд с Котофедом на пару!
Уже почти автоматически я взял стакан с водой и плеснул на тлеющий уголок стола. Да, надо бы заняться самоконтролем, иначе с этой лабораторией произойдет то же, что и с предыдущей.
Ладно, ближе к делу. Если все равно, кого выбирать, то может начать с человеческой девчонки Результатов важных не получу, так хоть развлекусь.
Я лениво достал из кармана кубики и бросил кости на стол. Я знал, что Фортуна укажет на Карла, но до последнего надеялся на Талу.
***
— Ты когда-нибудь любил, человек Я медленно втыкал раскаленную иглу Карлу в запястье, стараясь не задеть крупные сосуды. Он молчал. Крепким оказался мужик. Я в который раз пожалел, что тут не лежит Тала или хотя бы Луиза женские крики всегда очень приятно звучали в этом помещении, отражаясь многократно от каменных стен и превращаясь в настоящую симфонию Боли.
— Ты же наверняка был молод, влюблялся в кого-нибудь я продолжал скорее по привычке. Это раньше я старался объяснить своим клиентам, чего я хочу добиться, но никто меня так и не понял. Увы, в нашем жестоком мире мало кто понимает его истинную суть.
— Не бойся признаться, я тоже проходил через это. Я резко выдернул иглу, Карл вздрогнул, слабый стон сорвался с его стиснутых губ. Я даже немного помню это чувство. Ты готов свернуть горы, дотянуться до звезд, переплыть океан. Ощущение невероятной мощи. Признайся, было такое
Карл упрямо молчал, поэтому я внимательно посмотрел на иглу, дождался, пока она снова раскалится докрасна и начал медленно втыкать ее в его ладонь. Легкий запах жареного мяса постепенно заполнял помещение.
— Но это чувство быстро проходит, продолжал я, — примерно через полгода остается лишь привычка, привязанность, легкая симпатия. Можно продолжать называть это любовью, но горы ты уже не свернешь, даже небольшой холм не подвинешь.
Я слегка качал иглу из стороны в сторону, расширяя небольшую рану. На лбу Карла проступили капельки пота.
— Совсем другое дело Боль! я резко схватил его за предплечье раскаленной ладонью. Раздалось шипение и сдавленный стон. Наконец-то проняло. Боль никогда не утихает, никогда не ослабевает, с каждым днем она становиться только сильнее. Из Боли рождается Ненависть, которая способна сжигать города, сбивать с небес звезды и осушать океаны.
Я наклонился к его лицу и горячо шептал ему все это, наблюдая, как в его глазах появляется она Ярость.
— Признайся, если бы ты был не связан, ты бы уже растерзал меня на части голыми руками. Откуда бы ты взял эти силы Никакая любовь не даст их тебе. Она поможет тебе не подохнуть от боли, но не освободит. Любовь слаба.
Я схватил его за голову, мои когти процарапали его лоб, проступили капли крови. Но это было для него не самое страшное. Раскаленная игла теперь смотрела ему прямо в правый глаз, а он не мог отвернуться я держал его крепко.
— Ну, что бы теперь сделала твоя любовь или твоя вера Ты можешь плакать, умолять, но это не даст тебе свободу, только ненависть сможет порвать кандалы! Я медленно опускал иглу. Давай же! Лишь тонкий кусок металла отделяет тебя от свободы!
Бесполезно. Магические приборы не фиксировали никаких всплесков. Боль, страх, ненависть этого было полно, но никаких прорывов.
Я с яростью отбросил иглу в сторону и воткнул ему в глаз свой раскаленный коготь. Наконец-то эти стены услышали настоящие крики боли.
***
Я стоял возле его камеры, когда он очнулся. Страха на обезображенном лице я не разглядел. Действительно, крепкий мужик.
— Ты безумен. Это было первое, что я услышал от него сегодня. Его голос был глухим, но уверенным. Он не скоро сломается, это хорошо.
— Нет, я просто вижу мир таким, какой он есть. Мир жесток, безжалостен.
— Любовь и вера помогла людям объединиться.
— Не смеши меня. После того, как вервольфы и вампиры поняли, что вы всего лишь еда, вы спрятались за крепостными стенами. Страх и ненависть согнала вас в города.
— Ты не способен видеть ничего, кроме боли.
— Потому что в ней, и только в ней скрыта настоящая сила. Даже ваша любовь дает могущество только тогда, когда она причиняет боль. Ваша Вера основана лишь на страхе перед все той же самой болью. Она везде, она правит миром, она двигатель прогресса.
— Ты все равно меня не переубедишь.
— И не собираюсь. Ты для меня лишь инструмент познания. Чем дольше ты сопротивляешься, тем лучше, тем больше я смогу узнать. Плачь или ругайся, впадай в отчаяние или ненависть мне сгодятся все грани твоего страдания.
Я отвернулся, взял факел и ушел по коридору к выходу. Надо подправить магические щиты в лаборатории. Вдруг у этого упоротого все-таки случится прорыв, надо обезопасить себя.