Истории из жизни реальных людей
Если ты не любишь зиму, если у тебя хронически мёрзнут конечности, включая нос, если большую часть жизни ты проводишь в носках, летом — в одной паре, зимой — в трёх. Если в любое время года ты спишь под одеялом, сверху подушка — чтобы наверняка, то обязательно родись в Сибири.
На сопротивление.
Холодный троллейбус моего студенчества был похож на лодку реки Стикс. Во-первых, двигался он весьма неспешно, ломая рога и чью-то судьбу по ходу движения, во-вторых, до конечного пункта по факту довозил трупы. Ну или полутрупы.
Зимушка-раскрасавица, благословенные девяностые, за бортом от -30 до -40, и ты из последних сил стоишь на остановке, а де юро — по центру розы ветров. То есть почти лежишь в сторону знаний.
Печально приползает этот рогатый. Ты, естественно, практически целуешь его в голые поручни синими губами, параллельно матом лобзаешь мысли паромщика.
Со звоном яиц, если они у тебя есть, проникаешь внутрь Ноева ковчега, где таких же болезных не по паре, а дофига.
-Куда вы все прётесь,- по идее думаешь ты, но это только по идее, ибо в голове только:
-Ыыыы, тепло.
Но там не тепло.
Там градусов на несколько повыше, чем снаружи, и нет ветра.
Но. Не. Тепло.
По законам жанра тебе достается место у выхода. Точнее у входа. Выхода в этом гробу нет.
Примерно остановке на третьей ты понимаешь, что ноги отошли, как стартовая ступень у ракеты. Их больше нет. На ум приходит Маресьев и немного Пелевин в контексте «Омон Ра».
Руки ещё держатся, но только потому, что ими держишься ты. Вы слились с поручнем в единое целое, составив интеграл. Если лизнуть его остов, то наверняка можно прилипнуть.
И ты почти лижешь эту железную палку, когда очередная необъятная тетя атомным ледоколом прёт на выход. Тебя просто впечатывает, как Билла Прихлопа в корабль.
До своей остановки ты доезжаешь в литаргическом сне лягушки.
Но самое интересное начинается, когда ты попадаешь в действительно теплое помещение.
Оказывается твой словарный запас непечатных слов шире, чем предполагалось. Раза в три.
Оксана Сибирячка